Арфа королей

Теперь сюда подошло еще несколько других друидов, и нас просят освободить центр возвышения. Вот с их седовласым старейшиной вступает в разговор высокий ученик с каштановыми волосами до плеч. Они внимательно вглядываются в помост и присматриваются к теням. Затем юноша ставит в разные места табурет, и брат Моркан просит его на него садиться и изображать игру на арфе. От всего этого парню явно не по себе, но у него нет другого выхода, кроме как продолжать. Остальные ученики отошли назад и теперь каждый из них старательно делает вид, что чем-то занят. Странная картина. Может, что-то означает, но может и нет. В этом молодом человеке есть что-то такое, что по-настоящему притягивает взгляд.

– Нессан, – говорит Финн, – иди сюда.

Теперь нам велят приставлять к деревьям стремянки и развешивать гирлянды. Я даю понять, что не боюсь высоты, забираюсь на самую большую лестницу и вяжу узелки. Весьма полезно, ведь когда мне удается улучить момент и оглядеться, передо мной открывается прекрасный вид на всю ритуальную площадь. Стена хорошо просматривается до того самого места, где Ливаун совершила свой изумительный прыжок. А это что еще за рыжее пятно на одной из веток вверху?

– Эй, держи, – говорит мне Финн, передавая конец веревки; ему поручено носиться по стремянке вверх-вниз, обеспечивая меня всем необходимым, – как только завяжешь, мы перенесем лестницу дальше.

Проклятье. Я прищуриваюсь и украдкой бросаю взгляд на огромный дуб. Там что, кто-то есть? Еще один соглядатай, но не наш, а чей-то еще? Поскольку ко двору сейчас стекается столько гостей, парочка таких непременно найдется. Они даже могут знать и о нас, и о нашей миссии. Хотя если так, то действовать сейчас уже поздновато.

Вон! Опять! Опять виднеется что-то рыжее, мелькает чье-то лицо. Это не Ливаун – личико детское, причем тут же исчезает. Но рыжие волосы точно ее, а кому еще придет в голову забраться на дерево? Даже теперь, когда Арку одобрил ее план, она необдуманно рискует. А план глупее некуда. Хотя нет, разве она не говорила мне, что ей придется заниматься странными вещами, в том числе шить и танцевать со мной? Может, в их число входит и лазанье по деревьям?

Мы перетаскиваем стремянку на другое место, и я вновь на нее забираюсь. Другие слуги приносят еще один флаг, который мне надо повесить. На светлом фоне нарисовано дерево, окруженное друидическими символами, которых я не понимаю. Я перебрасываю через ветку конец веревки с грузилом, и надежно ее завязываю – нельзя допустить, чтобы во время ритуала флаг оторвался и упал на голову принцу Родану. Он тяжелый и тащить его наверх мне помогают четыре человека. Я подгоняю завязки, чтобы он висел ровно, чтобы не складывался и не крутился, даже если поднимется ветер. А когда завязываю последний узелок, снизу, с ритуальной площадки, до меня доносится разговор на повышенных тонах. Один из голосов принадлежит Родану.

– Почему он здесь? – спрашивает принц.

Не в состоянии позволить себе демонстрировать чрезмерную заинтересованность, я тихонько спускаюсь с лестницы. Если не считать Финна, который поддерживает ее, чтобы я не упал, все слуги глазеют на принца. Он стоит у входа на ритуальную площадку, уперев руки в бока, и не сводит глаз с друидов, по-прежнему сгрудившихся вокруг возвышения. За его спиной маячит Буах, рядом стоит кто-то из друзей, у которых такой вид, будто они намерены вот-вот броситься в драку. Бросить Верховному Друиду вызов он, конечно же, не может. Все, кто собрался на площадке, не сводят с него глаз. Личный страж склоняется к Родану, что-то ему говорит и кладет ему руку на плечо, словно заверяя, что все в полном порядке. Принц злобно ее стряхивает.

– Не трогай меня!

Принц выходит вперед. Ученики в голубых мантиях замирают – а вместе с ними и брат Моркан – и теперь похожи на живую картину. Все смотрят на Родана.

– Штаны Дагды! – едва слышно шепчет Финн. – Кое-кто явно рвется в драку.

И тут я замечаю нечто весьма любопытное. Когда принц подходит ближе, высокий ученик-друид с каштановой шевелюрой, тот самый, что изображал игру на арфе, поднимается на ноги. Он совершенно невозмутим, хотя теперь уже нет сомнений, что гнев принца направлен не на Верховного Друида, а на его молодого товарища. Родана, шагающего к нему с яростным выражением на лице, он встречает теплой улыбкой, склоняется перед ним в поклоне и выпрямляется. Слов я расслышать не могу, но, полагаю, что юный друид его вежливо приветствует.