Аргентинец поневоле

Одной контрабанды было недостаточно для прокорма всех жителей растущего Буэнос-Айреса, поэтому портеньос занялись заготовкой шкур — весьма востребованного в те времена товара. Пампа находилась под боком, крупного рогатого скота там расплодилось немерено, так что шкурный бизнес шел очень бойко.

Местные трапперы, которых здесь называли по-испански «вакеро» (пастух) или же «гаучо» ( индейский эквивалент этой профессии) никогда не держали в руках хотя бы два песо. Функцию денег у них, а также мирных или немирных индейцев, стали выполнять как раз-таки шкуры. В связи с недостаточностью количества монет, кожа крупного рогатого скота превратилась в денежную единицу, получившую гордое название «Билеты аргентинского банка». Одна просоленная шкура равна одному песо. Одна туша целиком — менее полутора песо.

Животных обычно ловили при помощи лассо, но могли и отстреливать. Заниматься засолкой мяса и вытапливанием жира не было никакого смысла, потому что шкуры стоили дороже, поэтому освежеванные туши бросались в пампе, ну разве что бралось сколько-то мяса и жира для личного употребления. По современным меркам подобное расточительство выглядело бы безумным, но у каждого времени свои реалии и свои порядки.

Во время охоты колонисты часто конфликтовали с индейцами за охотничьи угодья. Но особого напряга не было. Так как испанские конкистадоры и их потомки оказались слишком изнеженными. Формально испанцы могли заселить обе Америки, за исключением Бразилии, но на деле в холодные области они не лезли.

Буэнос-Айрес расположен приблизительно на широте испанского Марокко. Городов Сеуты и Мелильи. При этом южное полушарие гораздо холоднее северного, из-за наклона земной оси. Но все равно климат в этих краях не суровей, чем в средней Италии. Снег зимой идет очень редко.

Как я упоминал, конкистадоры в основном были из южной испанской Эстремадуры. В поисках золота и серебра они могли лазить где угодно, но по ходу дела всегда сажали в землю косточки съеденных апельсинов. Где деревца приживутся, там они и стремились обосноваться надолго. Осесть. Чтобы не орать по ночам от холода. Почему-то теплолюбивые уроженцы Пиренейского полуострова были уверены, что при температуре воздуха ниже плюс пятнадцати градусов жизнь в принципе невозможна.

Поэтому в Северной Америке испанцы остановились на линии Сан-Франциско ( где перед присоединением к США проживало всего навсего сотен восемь жителей) — Санта-Фе — Сан-Антонио- Галвестон. И не лезли дальше на север.

Так же и в Южной Америке южные суровые территории оставались ничейными. И в Чили, и в Аргентине. И дело не в героизме воинственных индейцев мапуче и прочих арауканцев. В Аргентине ничего подобного не было, но границы крайней провинции Буэнос-Айрес доходят на юге лишь до Рио-Колорадо. Еще южнее находится только лишь маленький порт на побережье, в устье Рио-Негрос. Далеко выдвинутый на юг крайний форпост. И все. Дальше лежат пустые земли, где никто не хочет жить. Кроме индейцев.

То есть сейчас, до массовой европейской иммиграции, южная граница провинции Буэнос-Айрес — граница всей Аргентины. Остальная территория страны расположена на север, вплоть до Боливии и Парагвая.

Больше проблем чем индейцы, местным креолам пока доставляли португальцы. На редкость неприятные люди. Так и смотрят, чтобы спереть!

Португальские мошенники всегда стремились, правдами и неправдами, расширить свои владения в Новом Свете. Уже все по Тордельяссианскому разделу себе захапали, но никак не уймутся. Лезут через все границы! Во времена объединительной Иберийской унии[1581–1640 г] португальская экспансия автоматически сошла на нет, но во второй половине XVII века возобновилась.

В 1680 году португальцы нагло основали поселение прямо напротив Буэнос-Айреса, на другом берегу Рио-де-ла-Платы. Когда губернатор провинции Буэнос-Айрес Хосе де Гарро, совсем как красноармеец командного состава, строго потребовал от предводителя португальцев Мануэля де Лобо уйти обратно, то получил в ответ заверения в мирных намерениях — мол, поселение было основано только для того, чтобы торговать с испанцами.

Но Гарро, сам хитрый как муха, был не из тех людей, кто склонен верить в сказки. Он собрал ополчение, попросил помощи у соседней провинции Тукуман и показательно расправился с наглыми мошенниками-португальцами — большинство непрошеных гостей были аккуратно убиты, а Мануэль де Лобо попал в плен.

Так был создан крайне важный, можно сказать — судьбоносный прецедент. Захолустный (давайте будем называть вещи своими именами) Буэнос-Айрес выступил в роли организатора противодействия интервентам — иначе говоря, взял на себя государственную функцию.

Мог ли он после этого не стать столицей Аргентины? Однозначно — не мог не стать! Но прежде Буэнос-Айрес стал столицей испанского вице-королевства, в создании которого важную роль сыграла необходимость противостояния португальской экспансии.

Глава 7