Аргентинец поневоле

8 октября 1812 года в ходе совместного выступления военных и гражданских лиц Первый Триумвират был свергнут. Его сменил новый Триумвират, в который вошли Хуан Хосе Эстебан Пасо, Николас Родригес Пенья, богатый торговец и видный деятель патриотического движения, а также испанец Антонио Альварес Хонте, один из сподвижников Мариано Морено.

Эти люди решили делать все «как у взрослых». Приняли конституцию. Соорудили для страны герб и флаг. Написали национальный гимн. Провозгласили частичную отмену рабства для негров и отмену долгового рабства у индейцев. Но за всеми этими звонкими декларациями как-то забыли объявить свою страну независимой от Испании. К тому же провозглашать независимость страны в нынешних границах было слишком обидно. Так что «испанский вариант», когда имелась возможность порулить добавочно в Уругвае, Парагвае и Боливии, устраивал всех.

Второй Триумвират оказался сильно похожим на Первый — разногласия между его членами препятствовали эффективной работе. Понимая, что следующий третий Триумвират окажется не лучше предшествующих, в январе 1814 года Ассамблея приняла решение о сосредоточении исполнительной власти в одних руках и учредила должность Верховного правителя Соединенных провинций Ла-Платы, при котором роль консультативного органа должен был исполнять Государственный совет.

Первым Верховным правителем стал бойкий юрист Хервасио Антонио де Посадас-и-Давила, приступивший к исполнению своих обязанностей 31 января 1814 года.

Хервасио Посадас, ранее занимавший должность адвоката-прокурора Буэнос-Айреса, был убежденным якобинцем, сторонником жесткой централизованной власти и весьма энергичным человеком, иначе говоря — прирожденным диктатором. Такие живчики, как он, редко встречаются. Казалось, что уж Посадос-то заставит жернова власти вращаться быстро…

Однако же гора родила мышь. Всю свою неуемную энергию Посадас, как «ценитель большой и чистой любви», направил на борьбу с уругвайским федералистом Хосе Артигасом, столь же упертым человеком, как и он сам. Личное и частное возобладало над общими интересами — ради победы над неуступчивым Артигасом, контролировавшим часть Восточного берега и провинцию Энтре-Риос, Посадас был готов сотрудничать с испанскими и португальскими роялистами.

К сожалению, в Буэнос-Айресе мало кто понимал, что сепаратизм Артигаса является не его прихотью, а объективно обусловленным требованием нынешней жизни.

Глава 10

Не сделав для страны ничего полезного, Хервасио Посадас, даже не вступив толком в должность, в том же январе 1814 года передал пост своему племяннику, лейтенант-полковнику Карлосу Мария де Альвеару (точнее говоря, это Альвеар, игравший ведущую роль в Ассамблее Тринадцатого года, сначала поставил Верховным правителем своего дядю, а после неожиданно передумал и решил править сам).

На момент прихода к власти Альвеару было всего двадцать пять лет, но тем не менее этот «мальчик исключительных способностей» показал себя довольно толковым офицером. Страстный любитель всяких физических упражнений, неустрашимый наездник, великолепно владеющий шпагой и пистолетом, храбрый до безрассудства, обладающий приятным голосом и талантом рисовальщика, пишущий даже стихи, Альвеар, верный своему стратегическому принципу, в горячке снова ввел в Уругвай войска. «Да забирайте вы эту Кемску волость» тут не катит!

Испуганные революционной мишурой, часто не видящей краев и противоречащей здравому смыслу, богатые латифундисты зашевелились. В провинции было неспокойно — теперь восстания поднимали не пеоны, а их хозяева-каудильо. Вожди -каудильо, как правило крупные латифундисты или же генералы и полковники гарнизонов провинций, по факту захватывали власть на местах и правили как им было нужно.

По факту, каудильо не восстанавливали власть испанской короны, а правили как диктаторы, но все прежние порядки, выгодные крупным землевладельцам, восстанавливались в полном объеме. Такое вот колесо судьбы…

Ассамблея никак не могла этому помешать — со временем она все больше и больше погрязала в дискуссиях, препятствовавших нормальной работе. По сути, к началу 1814 года из единого органа Ассамблея превратилась в совокупность разобщенных фракций, каждая из которых пыталась проводить свою политику.

Образно говоря, Ассамблея напоминала выстроенную кругом расстрельную команду, каждый из членов которой целился в другого. Ведь восторженный революционер — гораздо хуже обезьяны с гранатой! Никогда не знаешь, что он учудит! Фанатики, блин!

Мог ли в таких условиях не вспыхнуть контрреволюционный мятеж в Буэнос-Айресе? Конечно же, не мог. Он начался 15 апреля 1815 года, под лозунгом «Даешь все назад!» и организаторами его стали члены кабильдо, недовольные тем, что Ассамблея и вообще новая власть посягнула на их исконные права.