Аргентинец поневоле

Силовую поддержку им оказали войска гарнизона Буэнос-Айреса. Мятежники действовали энергично и безжалостно (так же, как в свое время действовали патриоты) — те, кого они считали своими противниками, арестовывались, ссылались или были убиты. Каждое мгновение разыгрывалась настоящая драма жизни и смерти…

Для понимания настроений, царивших среди тех, кого называли «реакционерами» или «контрреволюционерами», нужно учитывать, что власть испанской короны, при всех ее недостатках, была периодом длительной стабильности, а стабильность имеет очень важное значение. Патриотизм — дело хорошее, но, когда он приводит к нестабильности, даже самые рьяные патриоты начинают с ностальгией вспоминать те времена, когда жизнь катилась по наезженной колее и не происходило никаких потрясений.

Опять же — перемены хороши, если они улучшают жизнь, а при всех «шатаниях» новой власти ни о каком серьезном улучшении не могло быть и речи. Да — многое изменилось к лучшему, начиная со свободы торговли и заканчивая справедливым перераспределением земли, но стабильности не было. Первая хунта сменилась Большой хунтой, за которой пришел Первый Триумвират… Повторять незачем, вы и так все знаете.

А в Европе тем временем разобрались с Наполеоном Бонапартом, который из владыки мира превратился в сосланного узника. Король Фердинанд VII с багровым лицом вернулся на престол, от которого он в свое время отрекся, и начал так круто «закручивать гайки», что некоторые из его подданных ныне поминали хорошим словом Жозефа-узурпатора.

Во всех испанских американских колониях национально-освободительные движения были подавлены (пускай и временно). Самые отдаленные Соединенные провинции Рио-де-ла-Платы оказавшиеся несколько в стороне, оставленные «на закуску», оставались единственным очагом свободы, единственным факелом, который испанцам пока не удалось погасить. Жаль, только, что в этом очаге не было согласия и единства.

Но испанцы никак не могли послать в Аргентину свою армию и флот. Все у них как-то не состыковывалось.

Понимая, что на двух стульях не усидишь, аргентинские вожди начали задумываться о независимости. Пока была такая возможность. Тем более англичане обещали помочь в этом случае. А англичане уже вложили в революционеров столько денег, что надо было отдавать серебряными рудниками и прочим ценным имуществом. Которого явно не хватало. А с кредиторами не спорят. Эх… нет в жизни счастья! А что делать?

24 марта 1816 года в Тукумане открылся Национальный конгресс Соединенных провинций. После долгих многомесячных споров выработали компромисс.

12 ноября 1816 года большинство депутатов конгресса проголосовали за установление конституционной монархии с «варягом» герцогом Луккским на престоле. А почему бы и нет?

Однако монархия означала централизацию власти, и это не устроило провинциальных каудильо. Людей с мозолистыми лицами. Проигравших в спорах, но обладающих весомыми силовыми рычагами.

В провинциях Санта-Фе и Тукуман резво произошли перевороты, организаторы которых сместили назначенных Буэнос-Айресом губернаторов, заняли их место и провозгласили независимость. Их примеру последовали губернаторы других провинций. И не надо тут усами шевелить! От идеи с монархией быстро пришлось отказаться.

9 июля 1819 года Национальный конгресс единогласно провозгласил Соединенные провинции свободными и независимыми «от короля Фердинанда VII, его преемников и метрополии». Так юридически было закреплено положение, фактически существовавшее с 25 мая 1810 года.

Конгресс переехал из Тукумана в Буэнос-Айрес, где занялся созданием конституции нового государства, проект которой был опубликован 25 мая 1819 года. Наподобие происходящему во время Французской революции организовали режим Директории. Во главе с Верховным директором во главе страны.

Но недолго музыка играла. М-да-а… Как всё-таки жизнь иногда судьбы закручивает! 1 февраля 1820 года у городка Каньяда-де-Сепеда, в провинции Санта-Фе, произошло сражение между войсками директории и провинциальными федералистами, в котором последние одержали победу.

Директория пала.

Полыхнуло как пожар в лесу, страдающем от засухи. Войска федералистов вошли в Буэнос-Айрес, где 23 февраля 1820 года Эстанислао Лопес, Франсиско Рамирес и временный губернатор столицы Мануэль де Сарратеа подписали в городе Пилар договор, который предусматривал созыв конгресса для установления федеративной формы правления. Государство официально развалилось на почти два десятка автономных кусков.

При этом, в договоре все же было сказано о национальном единстве Соединенных провинций. Так начала оформляться аргентинская нация. Впрочем, против национального единства не выступали даже самые рьяные провинциальные каудильо. На словах.

На деле же 1820 год не зря прозвали «годом анархии» — каждый творил, что ему вздумается, а в Буэнос-Айресе, где не было настоящей диктатуры, такой, которую каудильо установили в провинциях, за этот год власть сменилась пять раз. Тогда, казалось, среди взрывов народного бешенства, что все в Буэнос-Айресе сошли с ума.