Аргентинец поневоле

А по мне все это баловство, какой-то самодеятельный театр из провинции. Мужики и так все не красавцы, а большинство порезов из тех, что сам себе наносишь когда бреешься. А уж порезы на плечах или предплечьях и вовсе напоминают царапины от кошки. Баловство…

Эх, да что тут и говорить! Уж до такой степени неэстетично все это, что и сказать нельзя!

Интересней было когда дрались женщины. И тоже ножами. Так две лохудры сцепились, деля внимание гитариста. Не по-детски. Зазвучали душераздирающие громкие крики:

— Ты куда, дрянь, полезла? Попишу я тебя, паскуда этакая! Сколько раз тебе говорилось, не лезь из своей грязи на чистое с ногами. Выметайся отсюда сейчас же, холеры на тебя нет!

Готово дело! Белая горячка! Дуры!

Здесь зрелище было несколько интересней, так как женщины искренне старались беречь свои лица. То есть страсти кипели во всю. Но и здесь все быстро устаканилось итоговым простым порезом на лице одной из претенденток.

Наш почтенный хозяин радостно потирал руки; он давал полную свободу своим посетителям и даже подстрекал их в питье, игре и драках; он первый спешил зажигать приготовленные заранее факелы, если противники выходили драться на улицу, отодвигал столы и скамейки, очищая место, если дуэль происходила в самой таверне. После дуэли раненых уводили товарищи, мыли пол — и все было кончено.

Насмотревшись на здешние нравы, я решил, что мне пора в кроватку. Хватит, на людей посмотрел, свою норму выпил, больше здесь делать нечего. Да и многие посетители уже утратили человеческий облик, положив головы в тарелки с объедками.

Перед сном я решил сбросить излишек жидкости из организма. Сортир, стоящий во дворе я уже пару раз в течении дня изволил посетить, так что путь мне был хорошо известен.

Меня подвело то, что я еще не перестроился после своего внезапного попадания в прошлое. Привык, что в сортире всегда есть свет, достаточно лампочку включить. А если нет, то можно подсветить фонариком на сотовом телефоне.

А тут южная ночь. Темно как у негра в глубинах организма. Только обкусанной серебряной монетой светит ущербный месяц. И никаких тебе лампочек и сотовых телефонов. Крепкий задним умом, я еще подумал было взять с собой со стола светильник, где в керамической плошке, наполненной жиром, горел фитиль, но я был за столом не один и постеснялся. Подумал, что оставив ухмыляющуюся пьяную публику в темноте, нарвусь на ненужные неприятности. Тут же реальные: «Грузчики в порту, которым равных нет, отдыхают с баснями Крылова…» С распухшими лицами. И зачем их беспокоить? Хотя и видел, что некоторые, выходя, поступали подобным же образом.

Да и вообще тут по части свечей полная и всеобъемлющая жопа. Импорт из-за океана дорогой, а разводить европейских пчел не получилось. Испанцы, конечно, привезли с собой улья, собираясь работать по науке, да куда там! Все ринулись за золотом, за богатством, пчел забросили, а они, одичав и расплодившись, потихоньку разлетелись на оба континента.

Есть здесь, конечно, «охотники за пчелами», бродящие по диким местам, но они промышляют больше по части меда. А так больше используется для освещения жир животных. Так что даже в церкви тут не ставят свечку, а заправив одну из дежурных лампадок жиром, вешают ее в на специально отведенное место.

Короче, к сортиру я как-то подошел, но лезть без света туда побоялся. Надо же, какая неприятная чепуха нарисовалась!

Еще днем, по характерным пятнам на саманной стене таверны и мерзкому запаху, я понял, что многие не заморачиваются и дудонят прямо на стены. Но я, опять же, остерегся так делать. Выйдет кто-нибудь со светом в сортир и застанет меня на месте преступления. Так что я, не сильно озадачиваясь этой проблемой, зашел в темноту за вонючий ватерклозет и там занялся своими делами. Даже если кто-нибудь внезапно подойдет, то меня не сразу заметит.

Через десяток секунд я услышал что кто-то вышел из таверны в туалет следом за мной. И хотя у них явно был свет, но они без стеснения дудунили прямо на стены, чего-то ждали и тихо переговаривались между собой.

Я, хотя и закончил вечерние процедуры, но тоже решил подождать и не торопился показываться из-за сортира. Дурные предчувствия почему-то сжимали мое сердце. А воздух запах угрозой и опасностью.

Может эти ссыкуны уйдут? Но не тут-то было. Тоже закончив, они подождали еще немного, а потом со словами:

— Ну, где же этот хмырь? — один из аборигенов рывком распахнул дверь туалета и посветил туда, убедившись, что внутри никого нет.

Понятно. Хозяин, зараза! Оправдал свою хитрую рожу. Сдал меня с порохами. Мол, у приезжего целые карманы серебра. Наверняка это кто-то из завсегдатаев, задолжавших хозяину крупную сумму. А так он и в стороне окажется, ни при делах, и долг свой получит. И еще услугу местным уголовникам окажет.

Ловить было нечего, скоро круг поисков расширится и меня обнаружат. Придется выходить. А наверняка у этих придурков имеется оружие. Хотя бы ножи или навахи, с которыми они так ловко управляются. А у меня — голяк. Нет даже карманного ножичка. Да и не люблю я ножи. Не тот у меня темперамент.