Аргентинский архив №1

Единственным, кого, казалось, совершенно не интересовала тема физиков, был неутомимый Бонненкамп. Он с раннего утра куда-то исчезал, время от времени испрашивая у Розенблюма очередную сумму на текущие расходы, возвращался поздно вечером, усталый, как чёрт, голодный, но совершенно невозмутимый. И хладнокровно вымарывал на схеме, тщательно вычерченной Розенблюмом прямо на стене обширного амбара фермы, очередной квадрат, обозначающий зону поисков. Иногда после такого его вояжа Уолш находил в газетах сообщение об очередном нераскрытом убийстве.

Редрик мотал головой, пытался что-то внушить Бонненкампу, но не мог не признать эффективности немецкого метода, позволяющего обрезать ненужные связи и всячески ограничить район возможных поисков.

Именно после одного такого таинственного исчезновения Мартин вернулся с какой-то сумкой, которую бросил на стол, перед Уолшем и своим непосредственным начальником. Последний медленно поднял на него взгляд:

— И что это, Мартин?

— Сумка, — столь же коротко ответствовал немец. Розенблюм усмехнулся, но не подал виду, что теряет терпение.

— Что сумка — вижу… Дальше.

— Внутри, — Мартин отвернулся и отошёл к окну, вгляделся в темнеющее небо на западе, в стороне океана. Розенблюм передёрнул плечами, мол, да и чёрт с тобой… Осторожно расстегнул замки и открыл сумку. Запустил туда руку, покопался, что-то перебирая…

Уолш наблюдал за ним с настороженным вниманием. Наконец европеец вытащил на свет божий поблёскивающую синевой просветлённой оптики компактную «лейку». Осторожно положив фотоаппарат на стол, он повернулся к Мартину.

— Ну, фотокамера… Чья?

— Какого-то британского журналиста. Мне некогда было устанавливать личность полностью.

— Надеюсь, он жив? — с определённой долей надежды в голове вопросил Розенблюм. Мартин пожал плечами.

— Пару часов назад был ещё жив.

Розенблюм начинал закипать.

— Я жду объяснений! — в конце фразы голос европейского эмиссара сорвался на фальцет. Вместо ответа Бонненкамп с непроницаемым видом подошёл к столу и видом вытащил из сумки чёрный бумажный пакет из-под фотобумаги. Бросил его на стол. Из пакета вывалились и разлетелись по столу и по полу фотоснимки отличного качества.

Уолш наклонился и поднял один. С глянцевого фото на него смотрел… От неожиданности Редрик даже опешил.

— О, майн Гот! — вскричал Розенблюм, напяливший на нос неизменное пенсне и разглядевший свой снимок. Они переглянулись. «Заморский гость» тяжело опустился в кресло. — Этого не может быть… Этого просто не может быть… В противном случае…

Уолш так и не узнал, что случится в противном случае, поскольку Розенблюм вдруг вскочил, бросился к Бонненкампу и ухватил его за грудки:

— Вот только не говори мне, Мартин, что тот фотограф ухе почил где-нибудь в городских трущобах с верёвкой на шее… И даже не думай заикнуться мне об этом…

Не ожидавший такого натиска немец слабо отбивался, отпихивая от себя грузного швейцарца. Потом ему это надоело, и он, ухватив запястья Розенблюма стальными тисками своих кистей, насильно усадил его обратно в кресло, с которого тот некоторое время ещё порывался вскочить. Так они и боролись несколько минут, молча сопели и пыхтели, а Уолш между тем внимательно рассмотрел фотографию.

Сомнений быть не могло, хотя журналист и снимал издалека и штатным объективом. Спецсредств, конечно, у него быть не могло. От этого размер фигуры на кадрах был мелковат. Но вот само качество… Всё-таки «Кодак» делал теперь довольно приличную любительскую плёнку.

Повернувшись к соратникам, Редрик рявкнул:

— Всё, довольно… побаловались — и хватит… В связи со вновь открывшимися обстоятельствами я вынужден срочно прибыть в посольство и воспользоваться их системой связи. Как вы и сами понимаете, это всё слишком серьёзно. Вы, Розенблюм, подыщите-ка нам какую-нибудь приличную квартирку где-нибудь на окраине города. А вам, Мартин, предстоит поехать к журналисту и вдумчиво побеседовать с ним на тему того, где именно и когда были сняты эти, несомненно, уникальные кадры. Всем задача ясна?

Европейцы синхронно кивнули, как два китайских болванчика.

— Вот и ладно. Тогда все — по своим делам…

С той поры прошло уже два дня, и теперь здесь, на пустынном берегу Уолш ожидал Мартина с фотографом, которого тому наконец-то удалось вновь обнаружить. Британец не смотался домой, а попытался пересидеть смутные времена у своей подруги. Но завистливые приятели по корпункту за полсотни «зелени» легко слили её адресок, и Мартин не преминул туда наведаться…

Чайки немилосердно орали, дрались над пеной прибоя, и Уолш не сразу услышал шелест шин «форда» по щебню дороги. Машина остановилась чуть в стороне. Мартин разлаписто вылез с водительского места и, распахнув заднюю дверцу, вытащил оттуда тщедушного незнакомца в костюме в тонкую полоску и щегольских штиблетах.

Держа его за шиворот, Бонненкамп подтащил его к Уолшу, который и не подумал сделать шага навстречу. Он, расправляя складку не д\левой перчатке, с видом, с которым энтомолог собирается препарировать редкую бабочку, наблюдал за дёрганьями журналиста.