Аргентинский архив №1

— Что? Что?! Что там ещё? — Лямке резко отодвинул в сторону рукопись, отчего исписанные листки полетели со стола на старинный персидский ковёр. Отто тут же перестал изображать из себя статую Командора и бросился их собирать. Герр Лямке нервно наблюдал за его суетой прекрасно понимая, что верный слуга пришёл с недобрыми вестями. И это — в Рождество! Дьявол его побери, этого британца, теперь постоянно мегрень не отпускает от мыслей о возможных последствиях такого прокола. Столько лет и сил — псу под хвост!

— Перестань там копошиться и внятно расскажи мне, что там с фотографиями, — наконец смилостивился хозяин кабинета, дождавшись, впрочем, пока последний лист не ляжет на зелёное сукно столешницы.

Отто облегчённо вздохнул и выпалил:

— Сегодня американцы отправляют материалы самолётом в Вашингтон. Майор Хоскелл, командир служебного борта, уже получил маршрутное задание. Вылет в шестнадцать ноль-ноль…

Герр Лямке быстро-быстро закивал головой, словно китайский болванчик, отчего чёлка свалилась ему на глаза.

— Прекрасно, Отто, всё складывается просто великолепно…

— Но, герр… Я не совсем понимаю…

— Надеюсь, у нас есть свои люди в аэропорту?

— Так точно, мой…

— ладно, ладно… Пустое. Так пусть они действуют. Всё складывается как нельзя лучше, мой друг.

Герр Лямке склонился над рукописью, всем своим видом давая понять слуге, что распоряжения отданы, и разговор закончен. Не глядя, как Отто покидает кабинет, он написал: «В 1923 году, в тюрьме города Ландсберг, я начал диктовать своему другу Эмилю Морису труд своей жизни, автобиографию, в которой постарался изложить своё видение настоящего и будущего нашего мира. Я назвал эту книгу «Четыре с половиной года борьбы против лжи, глупости и трусости». Но мой первый издатель, Макс Аманн, сократил её название… И, не буду врать, его вариант народу понравился больше…».

Буэнос-Айрес. 25 декабря 1950 г. Аэропорт Эсейса. 15:35

Курт Шальке, старший смены техников грузового терминала, вышел из бытовки и направился в сторону только что прибывшего из Асунсьона Дугласа ДС-4. Пилоты передали по рации, что у них была проблема с передней стойкой шасси, нужно было проверить, сделали что-нибудь техники с ней или нет. Вылет машины, конечно, только завтра, но нынче Рождество, и ребята могут малость расслабиться сверх меры и позабыть и своих прямых обязанностях.

Курт шёл по прокалённому перрону в сторону сверкающего в лучах полуденного солнца самолёта, когда возле него остановился тягач, из окна которого ему помахал Алекс, водитель, устроившийся сюда на работу всего лишь месяц назад.

— Добрый день, господин Шальке! С Рождеством, господин Шальке!

— И тебя, Алекс, с праздником. Как дела?

— Спасибо, нормально дела. Вам тут какой-то человек просил передать на проходной, говорит — не смог дозвониться… Вот…

Курт Шальке принял из рук парня увесистый свёрток, некоторое время недоумённо рассматривал его, а когда собрался что-то уточнить, тягача уже и след простыл Пожав плечами, Шальке разорвал провощённую бумагу, стянутую простой бечёвкой, осторожно развернул — и тут же завернул обратно, дико озираясь. И заметил, выпавший из пакета листок бумаги. Он поднял его, заранее зная, что там накарябано. Он, трясясь в душе, ждал подобного письма уже пять долгих лет. И всё это время надеялся, что они не придёт никогда.

И, всё-таки развернув лист, он прочитал мелкий корявый почерк. Написано было по-немецки.

«Ангар номер три. Вылет в 16:00. С нами — Бог!»

Шальке бросил взгляд в сторону ангара № 3. Громадные его створки были раздвинуты. В тени циклопического сооружения виднелся серебристый корпус американского бомбардировщика В-17.

Ангар № 3. В то же самое время.

Майор Хоскелл поудобнее устроился в командирском кресле, проверил привязные ремни, замки парашютных лямок. В кресле второго пилота копошился Браско, пытаясь разобраться в сплетении проводов гарнитуры, кислородного шланга и собственных ремней. Наконец он привёл всё в порядок, откинулся на спинку, смахнул пот со лба. Двигатели не работали, и вентиляция в кабине пилотов оставляла желать лучшего.

— Экипаж» — бросил Хоскелл в ларингофон.

— Второй к взлёту готов, — отозвался Браско, показывая оттопыренный большой палец.

— Штурман к полёту готов…

— Бортинженер к полёту готов…

— Стрелок-радист к полёту готов…

Десть человек экипажа, сплочённая команда профессионалов, налетавшая вместе не одну тысячу часов, была готова к воздушному марафону. Им предстояло согласно маршрутного листа лететь до Каракаса, там дозаправиться и взять курс на Майами. И только после второй заправки уже лететь в Вашингтон. В мирное время не работа, а прогулка. Эх, вот то ли дело во время Второй мировой…

Дрогнула машина: это аэродромный тягач поволок громаду самолёта прочь из ангара, на ближайшую рулёжку.