Аргентинский архив №1

Курт вытер ветошью руки и пытался вспомнить, всё ли он сделал так, как его когда-то учили. Вроде как, всё. А если чего и напортачил, то это выяснится очень скоро. Он, приложив ладонь козырьком ко лбу, смотрел, как здоровый американский самолёт, ревя сверкающими кругами пропеллеров, выползал на исполнительный рубеж в конце длинной полосы. Походил туда-сюда руль направления на здоровом киле, вверх-вниз помахали рули высоты, элероны. Это командир корабля проверял готовность систем к взлёту. Курт усмехнулся… Он не желал никому зла. Просто сегодня так легла масть. Кто-то должен умереть. И пусть это будет не он.

Курт отвернулся от полосы и зашагал в сторону грузового терминала…

— Экипаж, взлетаем, — майор потянул на себя штурвал, и почти тридцатитонная машина легко побежала по бетонке. Мелькнул в стороне открытый бассейн — местная достопримечательность: там можно было, купаясь, наблюдать за взлётами самолётов.

Самолёт всё ускорялся, вот уже переднее колесо оторвалось от полосы, бешено вращаясь, словно оттолкнувшись, самолёт оторвал и боковые стойки шасси, майор ещё немного двинул от себя все четыре ручки дросселей: двигатели заревели на полную мощность, и бомбардировщик, убирая шасси, заваливаясь на левое крыло и одновременно набирая высоту, поплыл в сторону океана, чтобы завершив взлётный манёвр, взять курс на север, в сторону Соединённых Штатов Америки.

Буэнос-Айрес. 25 декабря 1950 г. Кафе «Палома Бланка». 16:05

— Он не придёт, — негромко произнёс Андрей. Иван пригубил обжигающий кофе, что в такую жару его приятелю виделось проявлением мазохизма. Но Скиф ничего не мог с собой поделать: дома кофе был даже для него редкостной роскошью, а здесь он дорвался до любимого напитка и не мог отказать себе в удовольствии пить кофе по любому случаю.

— Что ж, и к этому мы были готовы. Если и сегодня не слепится, будем задействовать резервный план. Кстати, куда вы после полуночи с Габриэлой свинтили? Хелен меня вопросами замучила: где они да где они…

Он лукаво покосился на Андрея. Тот отвернулся к окну, чтобы скрыть смущение:

— Гуляли по набережной, болтали ни о чём… Она рассказывала о себе, про братьев своих, тех, что в порту работают, про дядю-латифундиста… Что ещё хочешь узнать?

— Да, собственно, всё, — раздалась над его ухом фраза на безукоризненном испанском. Но главное: голос! Голос, её произнёсший!

Котов в великолепном белом костюме с стиле «тропико» стоял возле их стола и улыбался одними усами.

— Сидите, — остановил он их жестом. — И я присяду с вами. Отсюда открывается великолепный вид на залив, не правда ли? Эй, гарсон, мне двойной мартини…

Майор присел на свободное место, достал из кармана белоснежный платок и смахнул им со стола несуществующие крошки. Посмотрел на слегка обалдевших подчинённых.

— И вы действительно решили, что я не явлюсь?

— Но ведь…

Андрей замолчал, не зная, что сказать. Официант принёс Котову мартини в высоком бокале с оливкой… Кот бросил взгляд за окно: там над синей гладью залива красиво закладывал вираж большой самолёт с опознавательными знаками ВВС США на бортах и крыльях. Майор уже собирался что-то сказать, когда на месте самолёта вдруг вырос громадный огненный шар!

Некоторое время действие разворачивалось в тишине, потом по толстым витринным стёклам кафе ударила взрывная волна… Что-то посыпалось на пол в буфете, зазвенела бьющаяся посуда, послышались истерические крики…

Котов и его подопечные рефлекторно бросились на пол, это спасло их от осколков разлетевшегося вдребезги оконного стекла.

— Что это было? — стараясь переорать грохот взрыва, крикнул Иван.

— Что угодно, но дело определённо — дрянь, — на тех же тонах прокричал Котов. Андрей хлопнул его по плечу и добавил по-испански:

— Добро пожаловать в Аргентину, сеньор Эль Гато!

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Часть вторая «Не плачь по мне, Аргентина [53] !»

Власть одного человека над другим

губит прежде всего властвующего

Лев Толстой

Глава 1 Черная кошка в тёмной комнате

Кто ищет, тому назначено блуждать.

Иоганн Вольфганг Гёте

Подмосковье. Ближняя Дача. 27 декабря 1950 г.

Сталин тяжело поднялся со стула, прошёл к большому окну, отдёрнул тяжёлую портьеру. За высоким стеклом бесновалась предновогодняя вьюга. Некоторое время Глава советского государства молча рассматривал танец снежных хлопьев, почти незаметно покачиваясь с носка на пятку, потом медленно обернулся к выжидательно застывшим на «гостевом» диване Судоплатову и Абакумову.

— Так что, товарищи, можно вас поздравить с двойным провалом? Так или не так? Что-то скажете в своё оправдание?

Разведчики молчали. Ничто не нарушило напряжённую тишину, только Абакумов тихонько постукивал по лежащей у него на коленях чёрной кожаной папке нервными пальцами.