Аргентинский архив №1

Андрей с трудом разлепил глаза. В голове гудело, казалось там поселился непоседливый ёжик, и этот непрошенный квартирант начинал неистово веселиться. Как и они сами в эту новогоднюю ночь. Пробормотав сдержанные проклятия, Фоменко осторожно сел на постели, отбросив простыню. Рефлекторно потянулся к стоящей в изголовье тумбочке, нащупал графин с относительно холодной водой, налил немного в ладонь и провёл по лицу… Полегчало, но ненамного.

Зрение сфокусировалось, Андрей обнаружил, что в комнате он один, постель Ивана пустовала, пребывая в раздербаненном состоянии. Видно, приятель уже поднялся и, как минимум, перешёл к водным процедурам.

Андрей откинулся на мокрую подушку и прикрыл глаза. Дневной свет вызывал мучительную боль в голове, хотелось зарыться поглубже в подушки и одеяло, чтобы ничего не видеть и не слышать. Он попытался вспомнить, как они провели эту новогоднюю ночь… Получалось, что от всей души…

Начиналось всё весьма прилично. Габриэла с Хелен пришли вовремя, принесли с собой херес и изумительную выпечку. Андрей к тому времени, вспомнив свои кулинарные опыты дома, приготовил курицу, фаршированную яблоками. Иван, правда, настаивал на утке, горячо убеждая, что его мама готовила на Новый год именно эту птицу, но Фома решил действовать от простого, помня, что самая короткая дорога та, которую ты знаешь. Поэтому с раннего утра он отправился на Старый рынок, где, изрядно поторговавшись с горластыми торговками, добыл жирную курицу, которую сноровисто разделал, нашпиговал пахучими зелёными яблоками, напоминающими родную антоновку, залил всю эту красоту белым вином и, стянул брюшину зубочистками, поставил противень в духовку, которую по такому случаю арендовал на кухне тётушки Эмилии, соседки по этажу. У них самих духового шкафа не было. В качестве оплаты пришлось наколоть ей дров для титана, но это уже было несущественно.

Ароматы новогоднего блюда витали в коридорах доходного дома, соседи с интересом наблюдали за весёлыми приготовлениями молодых людей к празднованию начала нового десятилетия двадцатого века.

Ближе к вечеру, когда уже стемнело и со стороны бульвара Колумба стали доноситься первые залпы петард, Андрей пригласил к столу Габриэлу и Хелен, ворковавших о чём-то с тётушкой Эмилией в патио, под сенью раскидистой акации, попросив заодно Ивана помочь ему принести курицу и всё, что к ней прилагается.

Скоро все уселись за большим столом, принесённым по такому поводу снизу, из студии танго, Иван на правах бывалого виночерпия разлил по высоким бокалам, позаимствованным там же, золотистый херес. Извинившись, что не удосужился добыть шампанское, он предложил первый тост произнести Хелен.

Молодая женщина, выглядевшая сегодня особенно элегантной в белоснежном платье с изящными оборками, словно бы только что спорхнувшем со страниц французского модного журнала, не стала жеманиться и, подняв свой бокал, просто сказала:

— За вас, друзья! Габриэла, это относится к уважаемым хозяевам этой прекрасной страны, надеюсь, передашь мои наилучшие пожелания своим приятелям в студии. И за нас, пока ещё гостей здесь, в солнечной и светлой Аргентине. С надеждой когда-нибудь стать здесь своими. Cheers[57]!

— Salud! — подхватил Иван и посмотрел херес на просвет. Андрей поддержал товарища:

— Auf das Glück[58]! — и добавил, вспомнив кстати аналогичное аргентинское пожелание, услышанное им однажды в местной харчевне. — Пусть ваши коровы будут тучными, а женщины красивыми, так, кажется, Габриэла?

Девушка расхохоталась, её всегда немного веселил испанский язык в устах этого симпатичного немца, особенно комично звучало в его исполнении это аргентинское присловье. Она притянула к себе ничего не подозревающего Ивана и звонко чмокнула его в щёку.

От неожиданности тот плюхнулся на стул под весёлый смех остальных. Но тост произнесён, вино должно быть выпито, как тут же резонно заметил Иван, чтобы отвлечь внимание от слегка растерявшегося от случившегося друга.

Потом были ещё тосты, курица всеми была признана великолепной и съедена под гитарный перебор откуда-то снизу.

Потом пришли ребята из студии, утащили всех в зал, где уже начиналось традиционное танго. Ближе к полуночи, когда веселье уже было в самом разгаре, и все ждали наступления Нового года, дверь в студию распахнулась, и на пороге появился Котов с громадной бутылкой «мадам Клико» в руках. Галстук его был слегка отпущен, светлый пиджак небрежно застёгнут на одну пуговицу, шляпа лихо сдвинута на затылок: ни дать, не взять — записной гуляка из какого-нибудь Палермо или Ретиро[59].