Ариадна Стим. Механический гений сыска

– Отец Дымогон, если так подумать, был отчасти прав. Вы же не интересуетесь женщинами. У вас до сих пор нет ни жены, ни подруги. Кстати, это ставит меня в тупик. Вам не интересны женщины? Вы их сторонитесь? За все время своей работы я даже не слышала, чтобы вы кем-то увлекались. Почему так? Или у вас, как и у Клекотова-младшего, есть иные увлечения, от которых вы получаете удовольствие? Нет? Хотя я бы уже знала. Кроме того, вы слишком загружены работой, чтобы быть маньяком. Постойте, а может быть, у вас была трагическая любовь? И вы до сих пор от нее не отошли? Вашу любимую убили? Преступники? Или революционеры? Или…

– Да не убивал никто никого. И нет у меня никакой трагической любви.

– Виктор, у вас сбился голос.

Я зло отвернулся от механизма. Ариадна терпеливо ждала, не выдавая себя и движением.

Мне не хотелось произносить ни слова. Молчать не хотелось еще больше. В конце концов, желание выговориться все же победило.

Я вновь посмотрел на машину. Прямо в синий огонь ее глаз.

– Вернее, была. Но я… Да и было это уж семь лет назад. Встречались. Нравились.

– Любили друг друга?

– Я да. Она не знаю. Думаю, просто увлеклась. Может даже, от скуки. Она же княжна. А я коллежский регистратор. Необычно же. Будоражит. Человек из самого нижнего города. Она таких и не видела никогда.

– А потом?

– А потом все. Она княжна при дворце в Верхнем городе, а у меня двадцать пять рублей в месяц. Как думаешь, как быстро я ей наскучил?

– Вы вряд ли можете надоесть быстро.

– Шесть месяцев повстречались, и все.

– И все? Она ушла?

– Встретила интересного молодого генерала. И все. Я же говорю. Все в порядке. Зато воспоминания остались. Много воспоминаний. Я уж и не люблю ее. Правда. А с другими не встречаюсь, потому что работы много. Некогда знакомства заводить. Сама видишь…

Ариадна замерла и вдруг неуверенно подняла руку. Холодные пальцы легли мне на плечо. Она чуть обняла меня. Механично, быстро, сразу же шагнув в сторону.

10010

Следующим вечером мы отправились на постановку. Особняк Аиды Череп-Овецкой полнился янтарным светом электрических ламп. Трехэтажная конструкция из чугуна и стекла, увенчанная высоченной наблюдательной башней, он дышал дымом многих десятков топящих его паровых печей, бил в ночь раскатами музыки и доносящимся смехом.

Дом начинался с гигантского помещения, которое когда-то было купеческим садом. Забранный стеклом, с тянущимися паровыми трубами, он и сейчас зеленел под заметаемой снегом прозрачной крышей.

Отдав слугам верхнюю одежду, мы прошли к расставленным в саду креслам и, сев на задний ряд, принялись ждать. На построенной у садовой стены сцене шли последние приготовления. Сад меж тем уже заполнялся людьми. Офицеры и городские чиновники, купцы и дворяне, все были здесь.

Наконец оркестр городского театра дал музыку. Зал стих, и газовые рожки сперва убавили свой свет, а затем погасли вовсе, погрузив сад в бархатную тьму. Прошла минута, и вот занавес поднялся, открывая сцену.

Постановка не блистала оригинальностью и свежим взглядом. История о дворнике и утопленной им несчастной собаке начиналась точно по книге. На заднике сцены горело сибирское небо: зеленое, исчерченное сияющими алыми полосами. Высились сделанные из парусины и арматуры декорации, изображавшие упавший броненосный дирижабль. На переднем плане, возле пулеметов, лежали окровавленные имперские солдаты. К ним под грозную музыку шли высоченные, поросшие небесным железом фигуры шаманов, за которыми уже спешили воины племен, что живут за рекой Обь. Огромные волкодавы, вынужденные изображать сибирских чертопсов, царапали сцену и выли на вечерние звезды. Шаманы вскинули ножи и, впитав в себя последние пулеметные очереди, ринулись вперед, начав свои кровавые жертвоприношения. Но последний из солдат, прочитав монолог о жизни за царя, вскинул факел и запалил пороховые погреба разбившегося броненосного дирижабля.

Дым-машина и пиротехники Череп-Овецкой отработали на славу. Грохнуло на все деньги, после чего занавес упал, и пролог закончился.

Новое действие: двор усадьбы-крепости, стоящей недалеко от Юргута, и задник с высоким берегом реки Оби.

На сцену вышел Гермасим с метлой, в обтрепанной выцветшей солдатской форме, играющий роль того самого героического солдата. Постаревшего, оглохшего и онемевшего от контузии при взрыве боеприпасов, но выжившего. Семь лет он возвращался через сибирские леса, взяв с собой щенка чертопса, который тоже уцелел при взрыве.

Появилась Аида Череп-Овецкая, изумительно играющая роль взбалмошной барыни, что всячески пытается избавиться от чудовищной твари, поселившейся в усадьбе. Начала свои диалоги бессердечная дворня и молодая служанка, полюбившаяся отставному солдату, но боящаяся его.

Прошел час пьесы. Слуги, желая угодить барыне, только что объяснили дворнику-инвалиду, что от чертопса придется избавиться. Дело шло к кульминации.