Ариадна Стим. Механический гений сыска.

Пришел на ум привычный запах того времени. Ладан и оружейная смазка. Пороховая гарь и мирт. «Чада мои, в сердце каждого человека есть место как для Господа, так и для пули» – так, кажется, говорил наш учитель по баллистике и церковнославянскому языку, отец Дымитрий. Я выстрелил четыре раза. Отец Дымитрий с такого расстояния мог в четыре пули изобразить крестное знамение на механизме-мишени. Я попал лишь в плечо одного из стрелявших, но и это очень хорошо. Кто-то выстрелил уже по мне. Пуля прошла настолько близко, что вырвала клок шинели, но я, выхватив пистолет Парослава, разрядил оба ствола, стараясь как можно дольше отвлекать нападающих от Ариадны. Что ж, мне это удалось. Несколько секунд, еще пара винтовочных выстрелов, и она приблизилась к первому стрелку. Я даже не различил взмаха ее рук, но воздух вокруг нападавшего на миг заполнился тяжелым кровавым туманом, а затем то, что осталось от человека, упало в снег, заливая все кровью. Второй стрелок успел лишь навести винтовку, после чего чудовищный удар лезвий перерубил и его, и винтовку, и стоящую позади рябину. Третий, что был мной ранен, выдернул револьвер, после чего получил удар кулаком прямо в плечо. Наверное, Ариадна хотела взять его живым. Наверное. Меня передернуло. Я и не думал, что от удара кулака у человека может оторваться рука. Теперь я знал. Может.

Все затихло. Отыскав в санях трость, я поспешил к Ариадне через глубокий снег.

Стрелки были мертвы. Тонкая фигурка Ариадны лежала рядом с ними. Снег вокруг нее истаял. Глаза почти погасли. Флогистон во все еще раскрытой груди даже не светил, лишь тлел, почти не давая свет.

– Цела? – Я мгновенно подхватил ее, но тут же разжал обожженные пальцы.

– Фрагментарно. – Ариадна постучала себя по хрипящему голосовому аппарату и попыталась подняться на ноги. Не получилось. – Подвыгорела немного.

– Все будет хорошо… – У меня началась паника, я видел, как угасает флогистон в ее груди.

– Виктор, да конечно будет. Я стою сто сорок четыре тысячи золотых царских рублей. Вы считаете, что у меня резервные конденсаторы не установлены? Замените мне камень, и все.

– Сколько у меня есть времени?

– Достаточно. Этот флогистон только выньте. Он, кажется, перекалился. Быстрее.

Достав перчатки, я с трудом вытащил обжигающий камень. Он почти опустел. Опустел настолько, что не воспарял в небо, а просто лежал у меня в руках.

– Виктор, как флогистон выглядит сейчас?

– Закопченный. Почти не светит. И весь в трещинах.

– Глубокие трещины?

– Очень.

– Бросайте подальше и падайте в снег. Быстро!!!

Я тут же швырнул камень прочь и кинулся на землю. Сугроб, куда я угодил, зашипел, задымился, налился синим светом и лопнул, точно внутри разорвалась шутиха.

Я присвистнул.

– А если бы он взорвался в тебе до того, как ты израсходовала энергию?

Ариадна улыбнулась.

– Я уже отключила математический модуль для сбережения энергии, но, подозреваю, Морокову вы бы возмещали мою стоимость до конца своих дней. Вы – или сыскное отделение. Все бы зависело от расстояния, на котором я бы от вас находилась при взрыве.

– Ты спасла мне жизнь. Спасибо.

– Не думайте о себе много. И так ясно, что в первую очередь я защищала целостность своего механизма. Я слишком много стоила казне империи и должна была сделать все, чтобы не прийти в негодность от пуль. Попрошу эти слова разместить в отчете, что вы будете писать Морокову.

– Знаешь, это забавно. Пока ты это говорила... У тебя в голове сбился такт шестеренок.

– Виктор, не нужно придумывать себе утешения.

Усмехнувшись, я поднял несносный механизм на руки и понес к дороге.

До Оболоцка было не менее пятнадцати верст.

11100

За окном отгорел закат. Монастырская келья была залита пронзительно синим светом. Яркие глаза Ариадны смотрели прямо на меня.

– Виктор, я не уверена, что нам следует делать это. Мы... Не настолько близки, чтобы вы позволяли себе такие вольности. – Ариадна выгнулась, когда я вновь прикоснулся паяльником к контактам под ее нагрудными пластинами.

– Всегда надо с чего-то начинать. – Я сильнее прижал механизм к полу, пытаясь подлезть к неудобно расположенным платам, и наконец установил второй из предохранителей.

Келья, где я чинил Ариадну, полнился запахом канифоли, сгоревшей проводки и машинного масла. Пол устилали обрывки проводов и изоленты. Ярко горел новый флогистон.

– Не дергайся, тебе понравится результат моей работы. – Я принялся зачищать отгоревшие контакты. – В духовно-механическом училище все считали, что я очень хорош ремонте.

Ариадна почти по-человечески фыркнула, но все же расслабилась.

Мы пробыли в келье до самой ночи. Наконец отложив паяльник, я, вымотанный и утомленный, упал на пол прямо рядом с ней, облегченно смотря в потолок.

– Все, что мог, я сделал. Дальше нужно уже в Инженерной коллегии тебя перебирать. Перегрузка на всех механизмах сказалась.