Ариадна Стим. Механический гений сыска.

– Я сама прекрасно могу это диагностировать. Не страшно. Если исключить сильные нагрузки, я смогу работать дальше. И... Спасибо за работу. У вас и правда очень умелые руки. Это было… Даже приятно. И то, что вы не ушли в город за флогистоном, а потащили меня в Оболоцк на своей шинели.

– Да что там. Верста всего, дальше же крестьяне помогли. Это особо и не считается.

Я помог Ариадне встать и подал уже вычищенный прачкой мундир. Машина благодарно улыбнулась.

– Послушайте, Виктор. Еще одно, на всякий случай. Бронепластину, закрывающую мою грудь, вы не сможете пробить из револьвера. Даже из винтовки не сможете.

– Зачем мне это делать?

– Чтобы взорвать мой флогистон, конечно. Виктор, помните, Мороков – опасный человек. Который делает то, что нужно ему. Если вы когда-нибудь встанете на его пути, он просто отдаст мне приказ. И я должна буду подчиниться.

Она мягко взяла мою руку и положила на свою талию:

– Стреляйте сюда. В левый и правый бок. Лучше картечью. Там почти нет брони.

– Я не буду стрелять в тебя.

– Если будет нужно, придется. Там в резервуарах с концентратом крови находятся пластины с биогематитом. От них идет питание человеческой части моего мозга. Но учтите, после того как я упаду, не приближайтесь ко мне в течение минут пятнадцати. Пластины должны достаточно просохнуть от крови. Как жабры у вытащенной из воды рыбы. Вы все поняли? Это очень важно.

Раздался стук в дверь. Ариадна резко, почти по-человечески накинула мундир. На пороге появился сам генерал Пеплорадович вместе с полицмейстером.

– Толстобрюков? Пойман? – тут же спросили мы с Ариадной в два голоса.

Полицмейстер покачал головой.

– Куда там пойман. Знаете же, какой шум поднялся после вашего возвращения? Кто-то из полиции его и предупредил. Уж казалось, всех полицейских, Толстобрюковым прикормленных, я поувольнял. Ан нет, просмотрел, видать.

Генерал Пеплорадович нахмурился.

– Ничего. Найдем. Солдат я поднял. Все его фабрики, конторы и дома осматриваем. Не беспокойтесь. Загоним его как зверя. С собаками, если потребуется.

– Он улететь не мог?

Генерал самодовольно улыбнулся.

– А зенитные батареи в губернии зачем развернуты? У меня тут без спроса по небесам даже Ангел Господень не пролетит, не то что туша толстобрюковская.

– А по воде?

– Над заливом дозорный розьер висит. Всех проверяет. Не беспокойтесь.

Я облегченно выдохнул. Значит, преступник укрывается где-то в губернии.

– Да, а что с нападавшими? Установили личности?

– Первым делом, – ответил уже полицмейстер. – Солдатики. Из бунтовщиков. Дезертиры из зенитного полка. Таких еще много по лесам укрывается. Люди горячие. Такие за деньги душу на небеса в путь отправят.

– Может, мне вам охрану вооруженную приставить, пока такие дела? – поинтересовался Пеплорадович.

– Не стоит. Зубы мы Толстобрюкову уже выбили. Теперь время снова начать допросы и понять, где он может скрываться.

Пеплорадович и полицейский вышли. В дверях появилась Маша. Она вошла в кабинет, сохраняя лицо христианской девы, выпущенной императором Нейроном на съедение львам. Гордо вскинув голову перед Ариадной, она быстро шагнула ко мне и обняла и поцеловала в щеку.

– Я отпросилась с ночной смены, как только смогла. Спасибо, спасибо, Виктор.

– Да за что?

– Что живым вернулся. – Она резко коснулась своими губами моих и, рывком отстранившись, демонстративно прошла вплотную к Ариадне, покидая келью.

Я стоял, ошалев. Ариадны молчала, лишь ее механизмы издавали частые щелчки, подобные ударам ружейных курков.

– Нам стоит вернуться к поискам купца, – быстро произнес я.

– Как можно быстрее. И сотрите с лица эту довольную улыбку. Она придает вам слишком глупый вид.

Часть третья. Темное царство. Финал

11101

Небо. Абсолютно чистое небо. Оглушительно высокое и синее. Рыже-золотые от лишайника ветви ив рассекают его, оплетая невероятным узором. Деревья уже отошли от зимы. Они холодны, но уже возносят в зенит серебряные пушистые почки. Я смотрю ввысь и забываю обо всем. Ивовое воскресенье близится, и небо полнится звоном. Шестерни церковных колоколен бьют по всему городу. Со всей округи к церквям и монастырям тянутся возы, везущие пушистое серебро срубленных ветвей.

Cтоящая рядом со мной Маша улыбалась.

– Такого у вас в Петрополисе не увидишь, верно?

– У нас есть много иных красивых вещей. Но да, с природой беда.

– Владыко говорит, пройдет десяток лет, и у нас все так же будет. Небо скроет дым. И мы все будем носить респираторы. Не знаю, мне не верится. Но давайте любоваться сейчас.

Была суббота. С момента засады миновало уже несколько дней. Поймать Толстобрюкова пока не удавалось, и хотя мы не давали себе никакого отдыха, новых следов не появлялось. Единственное, что было ясно, то, что дни Толстобрюкова на свободе были сочтены.

– Маша, расследование скоро закончится. Я улечу. Вы можете говорить, что угодно, но мы оба знаем – Оболоцк это совсем не ваш город. Если вы все же захотите оставить его…

Она посмотрела на меня грустно и чуть улыбнулась.