Ария

На этот раз это было разрешение. Разрешение сломаться, заплакать. Разрешение кричать, проклинать, обвинять и рушиться прямо у меня на глазах. И он действительно сломался. Он уронил голову мне на грудь, и его тело сотряслось от болезненных рыданий. Притянув его поближе, я прижалась щекой к его макушке и провела пальцами по волосам. Теплые слезы оросили мой свитер.

Я крепко обнимала его, слегка поглаживая по затылку, пока его слезы не утихли. Лицо Ноа было прижато к моему сердцу, и я надеялась, что оно сказало ему все то, что я не могла выразить словами.

– Мистер Хейз?

Мы подняли глаза на стоящего перед нами мужчину в медицинской форме с планшетом в руках. Ноа кивнул.

– Я доктор Альтшулер. Я пришел рассказать вам о состоянии вашего сына, Сэмюэля.

Поднявшись на ноги, я скользнула на сиденье рядом с Ноа. Я все еще не знала, что случилось с Сэмом, кроме того, что он упал. Это все, что сказал мне Ноа, после чего я уронила мокрую тарелку и наблюдала за тем, как она рассыпается на тысячу крошечных осколков. Я так быстро выскочила из квартиры, что забыла свою сумочку и переобуть тапочки.

– С ним все в порядке? – выпрямился Ноа. Его глаза были налиты кровью, и в них плескалась тревога.

Пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо.

Врач улыбнулся, и у меня в груди затеплилась надежда.

– Прогноз для вашего сына довольно хороший. Он получил тяжелое сотрясение мозга, а также отек головного мозга. Нам пришлось провести вентрикулостомию, чтобы откачать жидкость и снять отек, но не волнуйтесь. Хоть это и звучит пугающе, но у него все отлично. Также в результате падения у него оказался сломан проксимальный отдел плечевой кости, что является верхней костью плеча. К счастью, перелом выглядит чистым, так что нам не пришлось делать операцию.

– Ох, слава богу, – пробормотала я, положив руку на плечо Ноа. Я взглянула на него, отмечая, как отступает его страх. Черты его лица смягчились, а тело расслабилось.

– Могу я его увидеть?

Доктор Альтшулер покачал головой.

– Боюсь, пока нет. Ему понадобится около девяноста минут, чтобы прийти в себя, и только потом мы сможем пускать к нему посетителей. Я пришлю за вами медсестру. Мы понаблюдаем за ним двадцать четыре часа, после чего Сэма переведут в педиатрическое отделение. Если все будет хорошо, он сможет вернуться домой через пару дней. У вас есть еще вопросы?

Ноа сглотнул.

– Он пришел в себя?

– Он в сознании, – кивнул доктор. – Он все еще выходит из анестезии, но уже скоро он будет в полной боевой готовности.

Ноа потер лицо руками и откинулся на спинку сиденья.

– Доктор, спасибо вам.

Врач выдавил из себя натянутую улыбку и исчез в коридоре.

Я сжала руку Ноа. Его глаза были закрыты, и я задалась вопросом: что творится у него в голове?

– С ним все будет хорошо, – прошептала я.

Веки Ноа затрепетали. Он положил свою руку поверх моей, пока я массировала его предплечье большим пальцем, и повернулся ко мне.

– Спасибо, что приехала.

– Ноа, тебе не нужно благодарить меня. Сейчас для меня нет места лучше.

Он слегка искривил губу, как будто хотел улыбнуться, но не мог найти в себе сил для этого.

– Люди говорят о том, как тяжело быть родителем-одиночкой, – сказал он, закинув ногу на ногу. – Они говорят, что стараются работать полный рабочий день, заниматься готовкой и уборкой, помогать детям со школой, стараются присутствовать в важные для них моменты. Но они не говорят о таких моментах, как этот.

Мое сердце замерло, пока я впитывала его слова.

– Я могу справиться с остальными вещами, – продолжил он. – Но не с этим. Я бы не справился в одиночку. Если бы не ты, я…

Его голос оборвался, и я снова сжала его руку, сигнализируя о том, что понимаю его.

– Я здесь, – заверила я. – Тебе не нужно проходить это в одиночку.

Мы сидели в тишине, пока через час за нами не пришла медсестра.

Было душераздирающе видеть Сэма лежащим на больничной койке с забинтованной головой и гипсовой повязкой на руке. Он был таким крошечным, его ноги занимали только половину кровати. Несмотря на его состояние, его глаза загорелись, как рождественская ель, когда мы вошли в палату.

– Папа! Мисс Челси!

Глаза мне застелили слезы. Он был так счастлив… даже после всего, что ему пришлось пережить.

– Ох, Сэм, ты такой храбрый мальчик, – сказала я, в то время как Ноа ринулся к его кровати.

– Сэмми, – прохрипел Ноа, забираясь на кровать и заключая сына в объятия. – Мой храбрый малыш.

– Папа, прости. Я не хотел падать. Надеюсь, ты не злишься.

– Сэм, я не злюсь. – Ноа осыпал поцелуями каждый сантиметр его лица. – Я рад, что с тобой все в порядке.

– Мне дали фруктовое мороженое и сказали, что я хороший мальчик.

Я смотрела на него затуманенными глазами.

– Ты и правда хороший мальчик. Ты этого заслуживаешь.

– Мисс Челси, присядь с нами. Это будет похоже на пижамную вечеринку.

Я на мгновение замешкалась. Не помешаю ли я важному моменту общения сына с отцом? Я не была матерью Сэма. Я не была девушкой Ноа.

Куда мне присесть?

Я посмотрела на узкое свободное пространство на кровати с противоположной стороны от Сэма и осторожно приблизилась.