Ария Маргариты

— Дайте высказаться беспартийной единице! — неожиданно холодным, но громким голосом сказала я, зная, что выступления не имеющих партийного билета лиц на открытых собраниях поощряются и считаются свидетельством заинтересованности населения в жизни партии.

— Вы напоминаете сейчас китайцев… времен китайской культурной революции, — с эмоциями справиться было трудновато, появившаяся откуда-то из глубин организма злость на разыгранный спектакль била через край. — Если вам прикажут плавить металл в самодельных печах в деревне, вы, что же, согласитесь?!

Такой выпад был равносилен срыву стоп-крана или уничтожению одним ударом оконного стекла в вагоне… Нет, я тогда еще не была готова прыгать под откос, но руку уже о стекло порезала.

— Что она себе позволяет! — кричал полковник, отец «картофельной» инициативы. — Какие мы ей китайцы?!

— Что тут вообще эти беспартийные делают? — вопрошал некто, недолго просидевший у нас в комнате, но успевший переписать детским округлым почерком на большие листы в клеточку все международные инструкции для диспетчеров воздушного движения. — Что тут вообще эти беспартийные делают?! — повторил он на пару тонов выше, и я вдруг осознала, что я убийца. Жестокая, мерзкая джинсовая тетка, отправившая на тот свет запросто, без малейшего раскаянья, мечту бедного шизофреника о его единении с частью природы, пусть засаженной в ряды тесных клеток, пусть зачастую дохнущей от чумки.

— Им нельзя давать траву с росой, они от росы умирают, — тихо и печально произнес некто, возвращаясь к теме кроликов. Его трогательный шепот перекрыл отчаянные визги и писки партийной тусовки…

Этот поезд вручную не остановить, меняется только бригадир, иногда одичавшие ковбои убивают машиниста, но ему на смену холеные руки командиров безумной ж/д тут же из картонной коробки достают новенького сменщика в мундире с иголочки.

Идея о ждущем нас впереди взорванном мосте, где все, собственно, и кончится, балансирует на грани воплощения в жизнь. Похоже, что диверсанты уже родились и неплохо натренировались, запущенная АРИЕЙ формулировка «наш ум — генератор зла» работает в полную силу.

На этом месте поток моего сознания и река воспоминаний на заданную тему были бесцеремонно перекрыты приездом в Зеленый театр московского парка Горького калифорнийской группы DEFTONES, чрезвычайно модной среди молодежи. По крайней мере, летом 2001 года.

Концертное отступление

Гнусные сплетники распространяли слухи о том, что эти парни из калифорнийского городка Сакраменто нагло тырят музыку у KORN и LIMP BIZKIT, кто-то безоговорочно заносил их в категорию рэп-кора, кто-то — в нео-металл. В Паутине эти характеристики перечеркнули, заявив, что DEFTONES купаются во флюидах новой волны. Глядя на упитанных калифорнийцев, бесившихся на сцене Зеленого театра 26 июня, я сделала несколько приятных для себя выводов. Во-первых, скейтбординг — чумовая штука, раз он выявляет таких персонажей из жующей биг-маки толпы и способствует их оголтелости (вспомним еще группу GUANO APES с их гимном этому экстремальному виду спорта). «Дефтоновцы» давно прикалываются к чудо-доскам на колесиках. Во-вторых, не сходя с облупленной скамейки театра, я почти угадала тайну вокалиста Чино Морено. «Слушай-ка, — сказала я сидевшему со мной по соседству поэту Аркадию Семенову, известному в рок-н-ролльных кругах как Солдат Семенов, — а ведь поет так же нервно, как Бьерк… Стонет, причитает, маниакалит, а потом — как сорвется в эту разруху, как заорет, словно кипятком ошпаренный…» Оказалось, что Морено тащится от певиц Пи Джи Харви и Шале, считает их как бы проявлением своей скрытой женской сущности. Между прочим, там, где хрипит Харви, там и Бьерк танцует в потемках. Совсем неподалеку.