Арина

— Ты обо мне, Тимофеич, голову не ломай, — отмахнулся Иван Иванович. — Мне уж ничего не страшно, я словно задубел. Я, считай, всю жизнь в горе купаюсь, как топляк в воде… Да и так давай рассудим, а какой русский не знал горя? Сполна его хватало в России во все века. Ты вспомни, кто только не лез на нашу землю: монголы с татарами, шведы там разные, эти — как их? — псы-рыцари, французы-шаромыжники, турки, япошки… А еще англичане долговязые, когда Толстой воевал… Потом пошла гражданская, стали свой своего убивать… Ну, а про последнюю-то войну и вспоминать страшно, столько горя она принесла нашему народу!.. Я так тебе скажу, не было такого времени, когда бы русский человек жил в покое да радости. Вот только теперь чуть и расправляет он плечи, уже, слава богу, тридцать с лишним лет войны не знаем. Но чего это стоит? Сколько сил забирают разные там ракеты, бомбы, спутники!.. А что поделаешь?.. Врагов у нас вон сколько, лишь крепким кулаком и можно их образумить…

Да, так ты говоришь насчет деревни… Конечно, спасибо тебе, Тимофеич, что жалеешь старика, а все равно не могу я туда поехать. Сам посуди, это опять мне привыкать к новым людям, незнакомым местам…

В это время зазвонил телефон. Дмитрий сразу встал с кресла и взял трубку, с кем-то вежливо поздоровался, потом сказал: «Да, да, у меня… Конечно, заходите, какой может быть разговор». Положив трубку, сообщил Ивану Ивановичу, что его разыскивает Оля, которая сейчас к ним придет.

— Вот добрая душа… мается… — вздохнул Иван Иванович. — Все боится, что я руки на себя наложу, каждый день прибегает. А сегодня, видишь, опоздала… Вот она и встревожилась.

Дмитрий не раз собирался спросить, не знает ли Иван Иванович его дядю, который почему-то был на похоронах Кати, но все как-то забывал об этом. А сейчас после звонка Оли он снова о нем вспомнил:

— Иван Иванович, а вы не знаете, кто такой тогда распоряжался на кладбище?.. Вот тот, что с повязкой еще был?..

— Это лысый-то такой?.. — Иван Иванович наморщил лоб, напрягая память. — Так то был Катюшин начальник, парикмахерской заведует… Она его что-то не любила. А так я больше ничего о нем не знаю.

«Выходит, скатился дядя, — подумал Дмитрий. — Зато у него и вид был пришибленный. Теперь ясно, отчего он Сотовку забыл. Когда летал высоко, до нее ли ему было, а после падения стыдно туда показываться…»

Прибежавшая к ним Оля в один миг каждому нашла какое-нибудь дело: Дмитрия заставила помыть принесенный ею арбуз, Ивана Ивановича попросила наточить нож.

— Бобыли несчастные… сидят, ждут у моря погоды, — незло выговаривала им Оля. — А в холодильнике хоть шаром покати… Сахару всего три кусочка, хлеба кошке на завтрак не хватит. Прямо дети малые, дороги в магазин не знают.

Иван Иванович с приходом Оли немного повеселел, стал все чаще поглаживать бороду, что всегда делал при добром настроении, и даже изредка пытался шутить.

— Олюшка, милая, а меня-то за что рикошетом? — с деланной серьезностью спрашивал он, глядя на нее слегка ожившими глазами. — Я тут такой же гость, как и ты, всего-навсего. Уж давай тогда пали кучнее, чтоб по главной мишени…

— Оба вы хороши, один другого стоите, — не меняя обвинительного тона, говорила Оля, готовя на плите глазунью, для которой в какой-то кастрюле отыскала два яйца. Одновременно она протирала бумажными салфетками вымытые Дмитрием вилки, тарелки. — Вы гляньте на себя в зеркало, убедитесь, на кого стали похожи. У вас уже не лица, а маски из воска с холодными стекляшками вместо глаз. Каждого только и осталось обрядить да в гроб положить… Это называются мужчины, сильный пол… А где же ваша стойкость, мужество?.. Сидят тут как бирюки и не знают, что творится сегодня на улице…

— А что там такое, Олюшка? — спросил Иван Иванович и посмотрел в открытое окно. Во дворе, играя, бегали с веселым визгом двое мальчишек, а больше ничего он не приметил.

— Сегодня город словно вымер, вот что такое, — нарезая хлеб, ответила Оля. — Улицы совсем без людей, трамваи ходят пустые. Хромые да больные старушки и те снялись с места. От солнца повязали светлые платки, захватили с собой сумки, корзинки и с утра еще выползли за город, С чего бы это, думаю, старушек потянуло вдруг на природу?.. А сейчас зашла на рынок и ахнула. Это надо видеть, что там творится! Все лавки-прилавки закалены сплошь ягодами, грибами. Прямо горы грибов, и почему-то одни белые, с толстыми ножками, крепкими шляпками. Сами в рот так и просятся… Я как увидела эти дары природы, так сразу и подумала: ну все, сейчас вытаскиваю затворников в лес…

— Ты чуешь, Тимофеич, в кого она целится? — сказал Иван Иванович, у которого теперь еще больше оживились глаза. — А может, тут и есть резон, как ты считаешь?.. Оно, конечно, боровичков не мешало бы пошукать…

— Учтите, Дмитрий Тимофеич, — предупредила Оля, сверкая синими глазами, — если у вашей машины убежит в багажник искра, то это все равно вам не поможет…