Арина

И тут в голове Ивана Ивановича будто завертелись в обратную сторону какие-то колесики, и перед ним стали возникать одна за другой разные картины прошлого: то ему виделась в лучах огней прожекторов сцена заводского клуба, на которой он стоял с широкой чемпионской лентой на груди, то он слышал усиленный микрофонами свой голос с трибуны Дома Союзов, когда там выступал на собрании новаторов столицы, то перед его глазами мелькали украшенные красными флажками новенькие машины для самых первых целинников, выходящие под гром музыки из ворот их завода…

Как недавно, казалось, все это было, совсем недавно, словно бы вчера. Как же быстро и неумолимо бежит время! И как странно, что сейчас, когда он видит этот зеленый лес, слышит посвист пичуг, чувствует набегающий волнами давно забытый запах реки, в памяти почему-то всплывает только хорошее, светлое. А ведь в его жизни было столько горя!.. Сперва война, ранение, потеря отца с матерью, братьев, потом смерть жены, гибель единственного сына и наконец вот Катюши…

Покончив с перестановкой колес, Дмитрий подошел к Ивану Ивановичу, заглянул в ведро, где, шевеля красными плавниками, пуская мелкие пузыри, тыкались мордами в стенки уже около десятка полосатых окуньков.

— Ого-го, на целую уху натаскали!.. — удивился он.

Иван Иванович, довольный удачливой рыбалкой, сейчас же склонился над ведром и не утерпел похвастать:

— Похоже, близнецы-братья попались… Гляди-ка, гляди, все один к одному… Думается, верных граммов по двести каждый гаврик потянет. Ты как считаешь?..

Дмитрий видел, что окуньки были от силы граммов по сто, а то и меньше, однако, зная извечную страсть рыболовов к преувеличению и не желая омрачать приподнятого настроения Ивана Ивановича, не только согласился с ним, но еще и пролил ему на душу бальзам. Опускаясь рядом на камень, он закурил сигарету и с нарочито серьезным видом сказал:

— А по-моему, все триста в каждом будет…

— Да, да, ты, конечно, прав… Это я уж так, по-скромному прикидываю, — с готовностью согласился Иван Иванович.

В эта время к самому берегу канала неслышно подкатил оранжевый «мерседес» и, чуть скрипнув тормозами, как вкопанный остановился. Распахнув широко дверцу, из него вышла, небрежно потягиваясь, высокая, сухопарая девушка в белых, плотно обтягивающих джинсах и широкой декольтированной блузке. Дмитрий сразу узнал в ней студентку-медичку, что месяц назад проходила у них практику. Да, это была она, дочь академика Хмурова, избалованная и капризная девица, которая за все время практики, кажется, только два раза и появилась в больнице. Вслед за ней, к удивлению Дмитрия, лениво вылез из машины Жора Кравченко в расстегнутой красной рубашке, с тонкой золотой цепочкой на голой груди.

— Ну и жуть с ружьем!.. — дурачась, воскликнул Жора, обнимая девицу за длинную шею. — Ты полюбуйся, Аля, кругом ни души… Вот убьют нас с тобой, ограбят и сбросят в эту мутную канаву.

— Ау как напугал!.. Ну, пугай, пугай, а мне ничуть не страшно, — визгливо захохотала Аля. — Вон машина стоит под березами, вон мотоцикл…

— Уверяю тебя, это разбойники, цивилизованные пираты на колесах… — сказал он и, увидев Дмитрия, запнулся, но потом, не меняя того же игривого тона, закричал еще громче: — Ты посмотри, посмотри, кто это!.. Нет, мир все-таки тесен, срочно нужна атомная война!..

Иван Иванович, сердито кося глаза в сторону нежданных пришельцев, недовольно покашливал и сердито сутулился. Дмитрий понял, что он спасается, как бы Жора своим криком не распугал ему рыбу, и поднялся повыше на берег, подошел к ним.

— Аля, знакомься, это Булавин. — Жора представил ей Дмитрия — Потрошит людишек, все им отрезает и пришивает… Одним словом, великий эскулап нашего мрачного века!.. Да ты и сама должна его знать…

— Да, я помню… видела в больнице, — улыбнулась Аля, сильно растягивая уродливо маленький рот, который чуть не вплотную прижимался к широкому носу с раздутыми ноздрями.

Раньше, встречая мимоходом Алю в больнице, Дмитрий не заметил эту особенность в ее лице, напротив, тогда она ему показалась даже симпатичной. А сейчас его неприятно поразил Алин крохотный отталкивающий рот. Но оранжевый «мерседес» и папа академик многое значили для Жоры, и он, похоже, разыгрывал из себя влюбленного. Во всяком случае, Жора был явно весел: ему наконец подвернулось то, что он так долго искал. А его наивная сестрица в последнем письме еще спрашивает, не заболел ли Жора, который обещал, оказывается, каждое воскресенье приезжать к ней в совхоз, но пока ни разу туда носа не показывал. И теперь Дмитрий был уверен, что Людмилка не дождется Жору.

— Вот Аля хочет окунуться в этой грязной луже. Я ее по-всякому отговариваю, но она меня не слушает, — пожаловался Жора, накручивая на палец висевшую на груди цепочку.

— А я буду, все равно буду!.. — капризно вскидывая голову, стояла на своем Аля.

— Вода здесь чистая, почему же не искупаться, — поддержал ее Дмитрий.