Аритмия

Мне семьдесят семь. Много? Внукам, да и детям тоже, моим и не моим, наверняка видимся мы зажившимися стариканами, этакими Мафусаилами, дедами Ноевыми, существами едва ли не растительными. И потребности у нас, я не исключение, должны быть, соответственно, такими же вегетативными: ноги ещё носят, желудок еду приемлет, мочевой пузырь и кишечник худо-бедно с обязанностями своими справляются – чего ещё такому одру для счастья надобно? О том, чего нам ещё надобно и чего не надобно, мог бы я немало порассказать, но, повторюсь, не о том сейчас речь. И жаловаться не хочу. Не хочу и не люблю. К тому же по большому счёту жаловаться мне, если Поленьку за скобки вынести, грешно, многие позавидовали бы. Кабы не треклятые камни в почке, колик этих я донельзя страшусь, существовал бы я (хорошее слово отыскал: «существовал») вполне сносно. И жить мне всё ещё интересно. Точней сказать, интереса к жизни ещё не утратил.

Согласен, пусть не тот уже интерес, на подъём я стал тяжеловат, всё сильней диван к себе притягивает, от людей быстро устаю, круг общения сужается, всё чаще заставлять себя приходится из дому выйти. Не последнюю роль тут играет, что затворничество нынче уже не былая проблема, скукой не изведёшься: в телевизоре не счесть программ, чего только душенька пожелает, одних любезных мне спортивных каналов у меня четыре, одного Интернета хватило бы, чтобы круглыми сутками ни на что другое не отвлекаться. К хорошему ведь привыкаешь быстро – не ввязываясь сейчас в бесполезную дискуссию, насколько всё это хорошо.

И, конечно же, книги, о них разговор особый. Книгочей я давний и преданный, бытия своего без чтения себе не представляю, к тому же читать с планшетного экрана так и не приспособился. Ну, какую-нибудь статью или рассказ небольшой без большого труда осилю, но чтобы повесть или, тем более, роман там вычитывать – не для меня это. Утомляюсь быстро, внимание рассеивается, ход мысли теряется. К тому же с детства привык читать лёжа. И вообще сам этот процесс, не процесс даже, а ритуал: держать, чувствовать книгу, перелистывать страницы – удовольствие несравнимое. Но если бы только это. Разве сравнить нынешнее чтение с былым? Господи, каких трудов, какой изобретательности раньше стоило заполучить, «достать» желанную, дефицитную книгу или толстый журнал с «громкой» публикацией хоть на день-другой, знакомство в книжном магазине или библиотеке за большое везение почиталось. Причем книгу заполучить-достать, естественно, «легальную», то бишь изданную в советском издательстве, о каких-либо других и не помышлялось, лишь по забугорному «Голосу» что-то смутно сквозь треск с пятого на десятое доходило. Самым ушлым подпольный «самиздат» изредка перепадал, уголовное, кстати сказать, преступление, можно было и срок схлопотать. Сейчас, кстати сказать, вообще мало кто поймёт, что такое «самиздат». Подписными изданиями в шкафу гордились наравне с хрустальными вазами. А сейчас зайди в любой книжный магазин – глаза разбегаются, весь книжный мир в прямом и переносном смысле слова тебе принадлежит. От одних названий на обложках и фамилий авторов голова закружиться может. Но я книги покупаю очень редко, что называется, по большим праздникам. Дорогие они, не по мою пенсию. Я в библиотеке книги беру. В книжный магазин зайдёшь – почти никого там, кроме продавщиц не встретишь. Но ведь и в библиотеке, когда заходишь, людей не многим больше, молодых вообще по пальцам одной руки сосчитать. Скудеет, увы, читательское племя, впору Красную книгу для них заводить. И чем дальше, тем хуже будет, с достоверностью могу по внукам своим судить, а они ребята далеко не глупые, способные.

Боюсь я впасть в самый затхлый стариковский грех: брюзжать, поучать, нынешнее молодое поколение хаять, с непременным запевом «вот в наше время». И, того хуже, доказывать (кому доказывать?), что мы и в наши седые годы на многое ещё сгодимся, не колодцы мы высохшие, не склеротики безнадёжные, кое-кому из этих молодых да прытких ещё фору дадим. Тем более что благодарных слушателей найду лишь среди своих ровесников плюс-минус десяток лет. Пусть и есть на что, если потребуется, сослаться. Я даже кое-что себе в записную книжку для памяти выписал. Самому с трудом верилось. Марк Катон, римский сенатор, например, выучил греческий язык в 80 лет. Сократ только в возрасте 70 лет научился играть на многих музыкальных инструментах, и овладел в совершенстве. Микеланджело создал свои самые значительные полотна в 80 лет. В 80 лет Гёте закончил «Фауста», а немецкий историк Леопольд Ранке свою «Мировую историю» – в 91 год. Не слабо, да? Скажете, что ставить это себе в заслугу всё равно что похваляться победой своей футбольной команды, «мы пахали»? Но тем не менее.