Аритмия

И напоследок (на какой последок?) – общение. Возможность общаться с близкими, интересными, нужными тебе людьми, в оптимальном варианте – дружить. Тут тоже особое везение нужно, не как в выборе спутника жизни, конечно, но около того. Убеждён я, что если не всему (вариант подзабывшейся горьковской цитаты), то уж в немалой мере всего, что есть во мне хорошего, обязан я везению с обретением хороших друзей. Друзей детства, юности прежде всего – дворовых, школьных, институтских. На ещё одну поговорку сошлюсь: с кем поведешься, того и наберёшься (Боже, избавь меня от искушения продлять эту тему, не заговорить о детях своих и внуках). И ещё одна прописная истина: чем старше делаешься, тем меньше вероятность найти хорошего, сердечного друга, особенно такому как я, давно уехавшему из родного города, где рос и учился. А не повезло мне, верней сказать, в последние годы растаяло это везение, потому что, снова цитируя классика, одних уж нет, а те далече. Но об этом тоже не хочу распространяться, настроение себе портить…

А вот о хорошем. Раз уж вольно или невольно банальности изрекать приходится, скажу ещё, что не только приятно, но и во всех отношениях полезно в такие зрелые (перезрелые) годы задружить с молодым, неглупым и, словечко это сейчас расхожим стало, креативным человеком. И таковой у меня паче чаяния недавно появился. Мой сосед, на одной лестничной площадке живём, Миша. Он журналист, работает на телевидении, хороший парень. Раньше мы всего лишь по-соседски с ним здоровались, повстречавшись, но как-то он случайно заглянул ко мне, стульев ему для гостей не хватило, увидел, какая у меня библиотека, завосторгался, попросил разрешения позже наведаться, разглядеть поближе.

С того всё и началось. Оказался Миша к вящей радости моей таким же завзятым книголюбом, к тому же эрудитом, остроумцем, ещё и большим оригиналом и выдумщиком, общаться с ним одно удовольствие. И что такая пропасть лет между нами, и что я генетический технарь и реалист, а он чистой воды гуманитарий и авторитетов для него не существует, нисколько нашему общению не мешало.

В тот вечер, когда прихватило меня, он как раз у меня сидел. Обсуждали мы с ним вопросы, с которыми будет он обращаться к прохожим на улице, а потом ответы эти он скомпонует, телерепортаж сделает. Идея, конечно, оригинальностью не блещет, не с бородой даже, а с бородищей, но зато беспроигрышная, в нынешней транскрипции – рейтинговая. И что тему он выбрал такую же бородатую, несчётно обыгранную, интереса к ней не убавляло. А если повезёт ему встретить и разговорить каких-нибудь совсем уж отмороженных недоумков или маргиналов, успех передаче обеспечен. Собирался Миша развеять в тот же несчётный уже раз миф о том, что мы-де самый читающий в мире народ. Позлословить. Это у нас сейчас прямо пиршество мазохистское какое-то: хаять себя, идолов своих пинать да болячки расковыривать, чуть ли не профессией для некоторых самых ретивых или непримиримых сделалось. Короче, идея Мишина была незатейлива: задавать вопросы, ответы на которые не знать зазорно даже совсем уж дремучим особям, изумляя их несусветными ляпами будущих зрителей и слушателей.

Дабы упростить эксперимент и повыгодней товар лицом показать, оселком своим Миша выбрал Пушкина, ну куда ж без него, нашего всего, тем смешней будет и наглядней. В придачу к Пушкину – тех, чьи хрестоматийные опусы не знать просто неприлично: Толстого, Чехова. Для более продвинутых – Булгакова, например, или Ильфа с Петровым. И тот же испытанный метод: напропалую путать корифеев друг с другом, перевирать названия книг, литературных героев, эпохи, биографические факты. А попавшиеся на крючок, не замечая подвоха, по недомыслию своему или вообще не понимая о чём речь, должны были потешать публику. Не исключалось, впрочем, что скудость интеллекта тут не всегда первенствовала, не каждый, вот так застигнутый врасплох, способен быстро сориентироваться, сообразить. Больше того, не каждому могло прийти в голову, что приличный с виду молодой человек с камерой, трезвый и вежливый, решил поиздеваться над ним, выставить посмешищем на всеобщее обозрение.

Подобные сценки видать мне доводилось, некоторые были действительно уморительны. Не смущало и не настораживало подопытных кроликов, что, например, того же Пушкина называли Александром Ивановичем, приписывали ему авторство «Мёртвых душ», амурную связь с Екатериной Великой, убивали его на дуэли с Лермонтовым. Но меня это скорей не смешило, а удручало, порой даже пугало.