Аркада

— Я… пять лет. Я всегда работал в Европе, даже… даже когда здесь было очень страшно, — Паркер вытащил правую руку, побарабанил по столу пальцами, опомнился и вновь убрал. — Я люблю этот континент, специальный агент…

— Называйте меня Фаусто.

— ОК. Я люблю этот континент, Фаусто, мне было больно, когда он загорелся, и я не нашел в себе сил уехать. Семья в Штатах, жена со мной развелась, но я ни о чем не жалею.

— Вы патриот?

— Это плохо?

— Просто спросил.

Несколько мгновений Филип размышлял над ответом, а затем не стал отнекиваться:

— Наверное, да, Фаусто, патриот. Так получилось, что моя жизнь с самого детства связана с Европой: мои родители здесь работали, я получил здесь образование, и можно сказать, что Европа всегда была мне ближе, чем Америка. Я возглавляю филиал "Feller BioTech" пять лет, а работаю в нем с самого основания.

Эти сведения были в досье Паркера, но Фаусто не перебивал директора, позволяя ему выговориться. Однако одну деталь уточнил:

— Раньше штаб-квартира европейского филиала "Feller BioTech" располагалась в Германии?

— В Баварии, — подтвердил Филип.

— Когда ее перенесли в Тулузу?

— В двадцатом году.

— Почему?

— Так решили владельцы, — развел руками Паркер. — Со мной они не советовались, поскольку в то время я был одним из сотен младших и весьма незаметных сотрудников.

— Вовремя перенесли, — пробормотал Гуннарсон. — "Мюнхенская репетиция" случилась в двадцать первом?

— Да, — коротко отозвался Филип. — Вовремя.

Вспоминать кровавые погромы, устроенные "новыми баварцами" баварским католикам, он не хотел.

Рейган многозначительно посмотрела на Конелли, но промолчала.

— Потом к власти пришли… нынешние власти, и все завертелось, — медленно закончил Паркер, глядя в окно. — Вы даже представить не можете, что здесь творилось.

Все, кого встречали и с кем говорили агенты, в какой-то момент произносили именно эту фразу и именно таким тоном. И в этот момент все они вспоминали то, что Фаусто видел на документальных видео. Но если Конелли при мысли о том видео испытывал отвращение, то в глазах окситанцев появлялась ненависть. Не страх — ненависть. Они убили тех, кто был виновен в ужасах, и были готовы убить снова.

— Погромы? — тихо спросил Гуннарсон.

— Это называлось окончательным установлением законной власти, — с горькой иронией рассказал Паркер. — К тому моменту с ними мало кто хотел связываться, а тех, кто рисковал, показательно уничтожали. Потом начались междоусобицы…

— С той стороны много пингеров? — перебила его Рейган.

— Очень, — кивнул Филип. — Пингеры быстрее и сильнее, у них больше шансов выжить на темных территориях, поэтому боевики принялись ставить себе пинги даже без показаний.

— Почему вы продаете им нейрочипы?

— Сначала попытались ввести ограничения, но как? — Филип вздохнул. — Некроз Помпео косит всех подряд, а maNika — единственная возможность не остаться инвалидом, и нужно понимать, что быть в Европе инвалидом — это смертный приговор. — Пауза. — К тому же франки пригрозили массовыми казнями, а когда им не поверили и не отправили груз нейрочипов — действительно стали убивать заложников. В итоге политики сдались, поскольку никто не хотел портить себе репутацию.

— И гражданских погибло еще больше, — жестко закончила синеволосая.

— На темных территориях давно перестали считать погибших.

Гуннарсон хотел что-то сказать, но передумал и просто выругался. Конелли очень хотел последовать его примеру, но положение руководителя заставило его прикусить язык. Что же касается Рейган, то она настойчиво продолжила:

— Ваша компания — лидер по вживлению maNika во всех европейских странах…

— Территориях, — поправил ее Филип. — Да, вживляем, массово вживляем.

— Утешаете себя тем, что помогаете инвалидам?

— Ничем не утешаем, просто делаем свою работу.

— Вы контролируете все центры "Feller BioTech" в Европе?

— Да.

— Даже те, которые находятся за пределами Окситании?

— Да.

— Они под вашим полным контролем?

Упорство синеволосой наконец-то заставило Паркера огрызнуться:

— Что вы вкладываете в понятие "полный контроль", агент? Я не имею возможности надзирать за действиями персонала двадцать четыре часа в сутки.

— В ваших центрах могут проводиться исследования, о которых вы не знаете?

— Нет, — твердо ответил Филип.

— Почему вы так уверены? — притворно удивилась Рейган. Но через секунду поняла, что в притворстве не было необходимости.

— Потому что мы не посылаем на темные территории людей с высоким уровнем образования и академическим складом ума, — высокомерно ответил Паркер. — Таких людей мы бережем, неужели непонятно? Они работают здесь.

— Тогда зачем нужны врачи на темных территориях? — спросил Фаусто, сам не заметив, что назвал европейские страны так, как это было принято в Окситании. — Разве робохирурги требуют особых знаний? Я слышал, достаточно зафиксировать пациента и нажать на кнопку.

— Робохирург не способен ставить пинги, — объяснил Паркер. — Точнее, он их ставит, но только под управлением профессионала.

— То есть в Европе вы монополисты? — вновь взяла слово синеволосая.