Аркадий Бухов

— Поди и разбуди барыню, — лаконически приказал Коля, охорашиваясь перед зеркалом, — мне надо.

— Барыня сердятся, когда их будят, — робко возразила горничная, — я не смею.

— Что же мне, самому идти будить, — возмущенно спросил Коля, — иди, иди. Мне некогда.

Горничная искоса взглянула на висевшие в передней чьи-то шубы и вздохнула.

— Не приказано будить, — повторила она.

— Ах, не приказано, — усмехнулся Коля и, круто повернувшись к горничной, резко спросил: — А перед судом отвечать будешь?

Горничная побледнела и пошла будить.

Через несколько минут заспанная, густо напудренная балерина предложила Коле пройти в гостиную.

— Я, знаете, от одной газеты, — небрежно кинул Вытридов и опрокинулся в мягкое кресло. — Спали? Вид-то у вас неважнецкий…

— Спала… — нерешительно ответила балерина, — вы, собственно, от какой…

— Чего от какой?.. Ах, да, от газеты!.. Да вот этой… Ну, вот еще рисунки на второй странице… Ну, как ее… Эх, прости ты Господи… Да, да — от «Слухов».

Балерина насторожилась.

— Видите ли… Я не знаю, как, собственно, — протянула она, — меня так всегда ругают в ней… Каждое выступление, знаете…

— Ну, ругают? — засмеялся Коля. — И здорово? Чего же это они?.. Содрать, наверное, хотели… Я и сам не особенно долюбливаю балет — так, лошадиное искусство…

Балерина покраснела.

— Вы забываете, — с деревянной улыбкой сказала она, — я ведь балерина…

— Ну, кого чем Бог обидит, — пошутил Коля и подмигнул Паевой, — не знаю, собственно, что с вами говорить…

Плохой я знаток в этой… хореомании, Терпсихоре, так сказать…

Паева смущенно улыбнулась и посмотрела в окно.

— Знаете, вот к городскому голове придешь, — там есть что-то… Или к архитектору какому, — дружески произнес Коля и потрогал фарфоровую статуэтку, — видишь шкаф с книгами, этажерка, стол письменный… Читает человек, думает. А здесь так что-то: прыг-дрыг, и вся философия… Читать-то редко, чай, приходится?

— Нет… Я читаю, — немного взволнованно ответила балерина. — только я, собственно, не знаю…

— Может быть, в отставку выходите, — доставая блокнот, спросил Коля, — вам под сорок? Пенсия будет?

— Н-нет… до пенсии далеко, — теребя платок и смотря в сторону, ответила Паева. — Я на гастроли уезжаю, в Америку.

— В Аме-е-е-рику? — протянул Вытридов. — Танцевать? Вот тоже… Американцы. Знаете, чудаки. Сами не знают, чего хотят.

Паева со злобной нетерпеливостью постучала пальцами.

— Здорово обстановочка-то стоит, — огляделся кругом себя Коля, — нелегко, наверное, добыть деньжищ. Жалованья, наверное, не бвльше двухсот получаете, а вот за ту картину, поди, пятьсот отвалили. Именно уж трудом праведным..

— Послушайте, — встала Паева, — неужели… неужели у редакции не было… сотрудников, что ли… более вежливых, чтобы послать сюда…

— Да меня никто и не посылал, — просто сказал Коля, — я сам пришел. Николай Александрович Вытридов не посылается, он приходит сам.

— Оставьте меня, — гневно сказала Паева, — я не могу дать интервью…

— И не надо, — кинул Коля, — если еще всякая балерина ломаться будет…

— Идите вон, — крикнула Паева, — нахал…

— Сударыня, — строго произнес Вытридов, поднимаясь с кресла, — я слишком американец, для того чтобы бить женщину, но предупреждаю вас, что моя газета сумеет такое о вас написать, что вам не поздоровится…

— Вон, вон, вон, — исступленно кричала балерина, — шантажист, мерзавец… Настя, позовите швейцара… швейцара, швейцара…

— Ты слышала? — строго спросил Вытридов, надевая пальто. — Слышала, прислуга? Когда я приду описывать твою барыню за ее скандал, тебе же отвечать придется. Открой двери…

IV

— Войдите, — и я поднял голову от газеты.

— Ну…

— Дура-баба. — холодно произнес Коля, войдя и снова постукивая палкой о стол. — Паева-то ваша. Ей бы с мясниками разговаривать, а не с писателями. Ничего не устроилось. Сидите без интервью.

— Вытридов… Послушайте, вы… Кто вас просил ехать к Паевой?

— Никто не просил… Если этак дожидаться, пока вы сообразите, — без хлеба насидишься. Есть еще поручение?..

— Никакого поручения. Вытридов. Слышите, вы. Я не хочу из-за вас терпеть неприятности…

— А что, по телефону ругалась? — засмеялся Коля. — Вот тоже, скажу я вам, старая ведьма… В морщинах, напудренная…

— Мне некогда, Вытридов, до свидания. Прощайте.

— До скорого, — сказал он, — крепкие очень курите… Послабее у вас нет?.. Ну. ладно… Копайтесь. Я вам министра одного достану, он у меня не вырвется. Я умею брать за горло… Пока…

В соседней комнате кто-то горячо спорил, и через несколько минут я услышал Колин голос.

— Затхлые вы все, — убеждал он кого-то, — пресные вы все. В вас горения нет. Инициативы нет. В наше время нельзя не быть американцем… А вы что?.. Эх вы!..

На другой день мне пришлось поехать в одно из министерств для личных объяснений.

Громоотвод

I

Я страшно не люблю отупевших, нелюбознательных людей, для которых все, выходящее из тесного круга их профессиональных интересов, тупо, мертво и ненужно, и слушать около двух часов хорошо продуманный, небездоказательный рассказ о том, что если бы местное мясо перевезти на гамбургскую биржу, то будет известное колебание цен, я не мог.