Аркадия

Крох смотрит на Айка и Хелле, застывших в изнурительной наготе. Папа! – кричит Хелле, и когда Хэнди не поднимает глаз, кричит: Хэнди! – и тогда Хэнди слышит и ищет ее взглядом. Увидев своих младших детей, он одаривает их широкой улыбкой, сверкнув несчастным серым клыком. Я вернусь, ребятки, не дрейфь, кричит он. Хэнди босиком, в семейных трусах. Заталкивая в патрульную машину, полицейский больно стукает его головой о край дверного проема.

Последний взмах бледной ладонью в окне. Ведущая машина трогает с места, за ней следуют фургоны и автобусы, прибывшие, чтобы увезти задержанных. Только и осталось, что кольцо желтой ленты на помидорной грядке, детективы еще топчут растения, Смак-Салли, прислонившись к Титусу, опять пересказывает свою историю, свежайший ее младенец с распахнутыми, как у лемура, глазами лежит в слинге.

Крох трогает тонкое запястье Хелле, но теперь руку отдергивает она.

* * *

Сто пятьдесят три человека арестованы по обвинению в обороте наркотиков. Пятеро по действующему ордеру на арест. Двадцать шесть за сопротивление при задержании. Пятнадцать подростков, все беглые, отправлены обратно к родителям или в суд по делам несовершеннолетних. Хэнди предъявлено пятнадцать обвинений в незаконном укрывательстве несовершеннолетних. Двадцать четыре обвинения в пособничестве и подстрекательстве к сделкам с наркотиками. Пять обвинений в хранении. За смерть юноши – обвинение в убийстве по неосторожности: Хэнди, номинально как минимум, владеет землей Аркадии. Он разрешил устроить вечеринку, на которой наркотики были в свободном ходу. Астрид едет в суд, возвращается вечером с перевернутым лицом. Идет в Бизнес-подразделение и звонит оттуда, а когда спускается в Едальню, Лейф, Хелле и Айк там ее ждут. Вокруг них щит из друзей: Ханна и Эйб, Мидж, Мэрилин и Иден, Лайла и Иеро, Лисонька, Коул и Дилан. Фиона, подальше от Астрид. И Крох, конечно.

Ну что, говорит Астрид. У меня есть деньги на залог. За Хэнди – это все, что я смогла раздобыть. У моей матери, Маргрете, в Норвегии. Старая ведьма.

Условия? – интересуется Хелле.

С Маргрете всегда условия, вздыхает Астрид. Во-первых, я должна развестись с Хэнди, как она всегда и хотела. И, во-вторых, вы, дети, поедете к ней в Тронхейм.

Я не поеду, говорит Лейф, и странное его эльфийское лицо туго обтягивает кожей. Я лучше покончу с собой.

Тебе восемнадцать. Ты не ребенок. Это твой выбор, резко говорит Астрид.

И я не поеду, говорит Хелле, и Айк за ней повторяет.

Еще как поедете, говорит Астрид. Маргрете всегда добивается своего.

Но как же Хэнди? – силясь не заплакать, говорит Айк. – Это несправедливо.

Астрид гладит Айка по пушистой стриженой голове. Сложенными чашей ладонями касается лица Хелле. Хэнди не хотел бы, чтобы вы видели суд и все такое. Норвегия пойдет вам на пользу. Когда Хэнди посадят, здесь о вас позаботиться некому.

В Едальне становится тягостно тесно. В тусклом свете все, каждый из них, выглядят блекло.

* * *

Пришлые понемногу утекают. С ними и кое-кто из Беглецов с Новичками. И некоторые из Волков, стакнувшись с некоторыми из Зорь, растворились в закате. Но поразила всех Доротка. Она нашла себе пару среди тех, кто был на концерте, мертвый мальчик у нее в огороде явил собой переломный момент, собрала сумку и, рыдая по-польски, ушла. Как только это случилось, напала тля, и соя вся пожелтела.

Некоторые обвинения сняты. Большинство вносят залог, собрав деньги за пределами Аркадии, но многие в ярости от того, что сообщество, которому они отдали жизнь, залог за них не внесло. Целые семьи исчезают в ночи. В блоке подростков появились свободные кровати. Среди ушедших Старых аркадцев – Пух и ее мать. Они исчезли ранним утром после Дня Кокейн. Коул и Айк оба выглядят виновато, когда слышат об этом.

* * *

Вернувшись с Урока фотографии с Микеле, Крох находит Ханну в Едальне. Она сидит одна, обхватив голову руками. Ханна, говорит Крох, что не так?

Она встает, ни слова не говоря, и ведет его за руку в кладовую. Полки, которые обычно заполнены до отказа, теперь блестят, в основном, пустые. Осталось пока растительное масло, белый сахар, немного специй.

У нас больше нет еды, говорит Ханна. У нас есть тофу. И хлеб. И немного консервов прошлого сезона. Мы умрем с голоду, если ничего не придумаем. Никто не прислал никаких денег за Шмальплот, я даже не знаю, сколько его там конфисковали.

Ее голос царапает Кроху кожу, бьет под дых. А как же Гараж? – спрашивает он. – Разве нельзя продать лишнюю машину или что-то такое?

Лишнюю? – удивляется Ханна. – Что это у нас когда-нибудь было лишним?

Беременные, Кайфуны и грязь, говорит он, чтобы ее рассмешить, а сам поневоле думает о тайном сундучке Ханны, миниатюрах в рамках, бельгийском кружеве, чайном сервизе. Будто зная, что он намерен сказать, она опережает его: Есть только то, что ты можешь продать, прежде чем начнешь продавать себя.