Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 3

№ 347. Козарушка. Краткий вариант нижнемезенской редакции сюжета, в которой освобождение девушки-полонянки не осложнено семейным конфликтом — родители даже готовы вознаградить Козарина за спасение сестры и в финале устраивают трехдневный пир по этому поводу. Действие приурочено к Чернигову. Имя сестры «Еленочка прекрасная» позаимствовано из сказок. В тексте встречаются неточности словоупотребления (вещий ворон сидит на «дубе белодубовом»; «шатер крыто бархатом» — вместо «рыта бархата».

№ 348. Мамаево побоище. Единственный неконтаминированный вариант «Ильи и Калина», однако и в нем просматривается влияние «Камского побоища»; заглавие «Мамаево побоище» принадлежит исполнителю. В самой былине имя Мамая не упоминается, вражеский предводитель назван «Скурловцем». Сказитель неплохо владел былинным стихом, эпическими формулами, использовал ряд оригинальных синонимичных словосочетаний («засловники-заступники», «палиця-убивиця»). Есть в тексте и отклонения от традиции, связанные с индивидуальными новациями певца или его учителя. Они коснулись и словоупотребления («свита-армия», «казаки да разгоречилисе» и др.), и сюжетосложения (персонажи попадают в такие ситуации и совершают такие действия, которые не свойственны русскому эпосу). Иногда эти дополнения удачны (Алеша Попович обижается на княгиню за то, что она не посылает его биться с врагами), но гораздо чаще входят в противоречие с устоявшимися характеристиками героев. (Князь Владимир уезжает в чистое поле «показаковать», отпор врагу организует княгиня; Добрыня отказывается в одиночку биться с захватчиками, опасаясь плена и смерти, и т. п.). Имя Окольника-наездника, видимо, появилось в результате искажения «Сокольника-наездника».

№ 349. Женитьба князя Владимира на греческой княжне; Илья Муромец и Удолище. От Аникеева записаны три былины, которые он воспринимал как своеобразную трилогию, исполняя их в том порядке, в каком они опубликованы Григорьевым. Особой необходимости в этом нет — тексты вполне самостоятельны и по содержанию не связаны друг с другом (см. №№ 350, 351). В них очевиден отпечаток личного творчества сказителя и книжного влияния, использованы нетрадиционные имена, сюжетные ходы, чуждая народно-поэтическому словарю лексика. В данной былине, открывающей «трилогию», механически объединены сюжеты «Дунай-сват» (первая его часть — добывание невесты для князя Владимира) и «Илья Муромец и Идолище». Несмотря на очевидное знакомство певца с летописным сказанием о женитьбе великого киевского князя Владимира на греческой царевне Анне (см. с. 244), рассказ о женитьбе былинного князя Владимира в основном повторяет сюжетную схему «Дуная» в местной редакции. Текст изобилует отклонениями от эпических канонов (невеста названа Настасьей; Добрыня заменил Дуная в роли свата, выполняет он эту миссию в одиночку и т. п.). Во второй части произведения («Илья и Идолище») главным героем является другой богатырь, что противоречит законам былинного сюжетосложения.

№ 350. Победа богатырей черниговского князя Олега со Святогором Ром. во главе над войском кн. Додона; купанье Святогора с Ильей Муромцем, Добрыней и Алешей Поповичем; смерть во гробу и погребение Святогора. Тяжеловесное название, которое вынужден был дать произведению собиратель, — прямое свидетельство его нетрадиционности. Это — результат индивидуального творчества Аникеева или его предшественника; лишь в рассказе о победе богатырей над ратью «князя Додона» обнаруживаются глухие отголоски былин о татарском нашествии на Киев. Сказитель использовал множество небылинных слов и выражений, имена из лубочных изданий сказок, русских летописей. Не владея традиционными формулами, он заменил устойчивые «общие места» неуклюжими по форме и путаными по содержанию описаниями и монологами собственного сочинения. Текст пестрит логическими неувязками,.