Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 3

№ 401. Отъезд Добрыни и неудавшаяся женитьба Алеши Поповича. Один из самых полных вариантов среднемезенской редакции сюжета. В тексте подчеркивается насильственный характер сватовства (ср. №№ 339, 342, 351). Оригинальная формула использована для описания реакции слушателей на игру Добрыни-гусляра («умны люди дозналисе, глупы люди россмехалисе» — ср. № 423). Просьба героя принести «платье цёрноё, сироцкоё», очевидно, продиктована его стремлением до определенного момента оставаться неузнанным. Этот мотив встречается еще в нескольких мезенских текстах, но, кроме № 423, оформлен иначе.

№ 402. Заключение оклеветанного Ильи Муромца в погреб и спасение им Киева от Кудреванища-царя. Обычное для местной традиции соединение былины о татарском нашествии с «Камским побоищем»; второй сюжет передан кратко. С особой обстоятельностью изложены причины конфликта Ильи с князем Владимиром и все его перепетии. Выразительно сказано о физическом превосходстве богатыря над князем и его слугами («весить старого да не повесити, не сказнить будёт»). «Слуги подмутцивы» трижды клевещут на Илью, два раза Владимир воздерживается от крутых мер («как втору-ту вину ище бог простит»). Троекратные повторения — излюбленный прием сказителя. Михашину принадлежит одна из самых развернутых формул, содержащих вражеские угрозы Киеву. Сюжет «Камского побоища» упрощен и частично переосмыслен. Нет никакого вызова небесным силам; богатыри-победители (а не пассивные свидетели первой битвы) своим хвастовством провоцируют оживление вражеского войска, но в конце концов истребляют и его.

№ 403. Дунай. В основном придерживаясь традиционных стандартов, сказитель иногда отступал от них. На Дуная указывает не Добрыня, а «Тороканушко Заморенин» — персонаж былины «Соломан и Василий Окулович»; киевские богатыри еще до начала переговоров с отцом невесты избивают его «силу» (ср. № 384); поединок Дуная с Настасьей заменен сказочным по происхождению эпизодом в шатре; не описано возвращение богатыря в Киев, обычно предшествующее финальным сценам. Сравнение «лютой ископыти» богатырского коня с «пецищей» типично для местной традиции (см. №№ 384, 420 и др.).

№ 404. Сватовство царя Гребина Замойловича на сестре князя Владимира. Вариант близок к печорским записям: в нем акцетируется самоотверженность Марфы, ее готовность пожертвовать собой ради спасения Киева. Издолищо (он назван также «проклятым большим Жидовином») — сват, а не жених, как в текстах с Зимнего берега; в его облике отчетливее проступают черты великана. Вопреки эпическим стандартам Илья, Добрыня и Алеша втроем рубят голову врагу.

№ 405. Иванушко Козаревич. Единственный мезенский вариант, в котором мотивы разлада героя с семьей проходят через всю былину. Невзлюбившие сына родители отдают его на воспитание бабушке-задворенке, утаивают богатырского коня и вооружение, отказывают в благословении перед опасной поездкой и даже после спасения сестры «на его оцьми не звели». Иванушко платит им такой же неприязнью, а в финальной сцене едва не разрушает палицей родительские хоромы. И хотя о семейных раздорах всякий раз говорится лаконично, психологическое напряжение все время нарастает, возникает второй сюжетный план, в какой-то мере затмевающий основную тему. В эпизоде поисков богатырского коня использованы мотивы волшебных сказок (ср. № 380); оригинальная по стилю и язвительно-хлесткая по содержанию бранная формула (ст. 35—37), видимо, тоже позаимствована из сказок. Как и в некоторых других вариантах (№№ 357, 400), герой щадит третьего татарина, проявившего великодушие по отношению к полонянке. В зачине былины искажение одного слова привело к переосмыслению всей фразы: «отсудили Иванушка от батюшка, присудили Иванушка ко бабушки» (ср. в одном из пинежских текстов: «остудили Михайлушка от батюшка...» — № 89).

№ 406. Непослушливый молодец (Горе). Вариант М. Михашина полнее № 356, однако заключительный эпизод изложен сбивчиво и схематично, ключевые поэтические образы в нем переосмыслены. В описании внешнего вида молодца использованы детали, которыми обычно характеризуется антропоморфный персонаж — Горе-злочастие. Финальные строки навеяны попытками героя с помощью превращения в зверей, птиц и рыб уйти от «привязавшегося» к нему Горя.

№ 407. Князь Роман, убивший свою жену. Текст баллады обычен для севернорусской традиции.