Архетип Апокалипсиса

Постепенно мы также узнаем, что город не только представляет собой невесту и жену, но еще и является воплощением мудрости, в связи с чем встает следующая проблема: брак, оказывается, заключен в обители плеромы, в пространстве трансцендентности, далеком от земных реалий. Вот почему Юнг, разбирая этот, казалось бы, образ вселенского единения, вынужден добавить:

Такой исход, без сомнения, означает окончательное разрешение ужасающего конфликта бытия вообще. Однако это разрешение заключается не в примирении противоположностей, а в их окончательном разрыве, причем те люди, которым суждено, смогут спастись посредством самоотождествления со светлой, пневматической стороной Бога[iii].

Надо заметить, что здесь имеет место наложение двух разных уровней символизма. На протяжении данной книги я неоднократно отмечал, что книга Откровения – памятник separatio, глобального расщепления между раем и адом. Однако в конце мы сталкиваемся с грандиозной картинойconiunctio, в которую вписана четверичность, что недвусмысленно говорит о том, что все противоположности оказались примирены. Складывается впечатление, что последняя сцена была включена в книгу после ее написания кем-то из тех, кто ее переписывал, таким образом книга приобрела двойственность. Однако фактическая сторона вопроса не имеет для нас принципиального значения. Даже если что-то и было добавлено, это произошло не случайно, а потому, что коллективная психика произвела на свет образ нового Иерусалима, пусть даже и руками кого-то, кто не был Иоанном. Не может быть случайной и та окончательная редакция, которую, спустя столько веков, сохранил священный текст. Нам он дан таким, каким мы его имеем. Я бы описал двойственность Апокалипсиса следующим образом: на определенной стадии развития этап, обозначаемый separatio, кажется окончательным достижением на пути к целостности. Современные психологи, конечно, не согласились бы с таким представлением. Исчерпав потенциал своей эпохи и тесно связанный с ним потенциал своей личности, человек может прийти к чувству завершения, предельного воплощения возможного – и это и будет его Самость. Однако с высоты более поздних эпох те образы, что казались пределом Самости, могут показаться сомнительными и конфликтными. Возможно, я выражаюсь слишком туманно, но виной тому отчасти парадоксальная природа Откровения.

Банкет в честь Мессии

За свадьбой божьего Агнца и Иерусалима-невесты должен был бы, по традиции, грянуть пир горой. Однако если это и происходит, то в книге Откровения прямо об этом не говорится. Во всяком случае, не настолько прямо, как в иудейской легенде о «Мессианском банкете», которую я упоминал в предыдущих главах. Легенда недвусмысленно излагает, как праведники будут благословлены вкусить редкие сорта мяса, как-то: мясо Левиафана и Бегемота, - и запить их вином райского винограда. Однако тема еды проскальзывает и в книге Откровения:

И увидел я одного Ангела, стоящего на солнце; и он воскликнул громким голосом, говоря всем птицам, летающим по средине неба: летите, собирайтесь на великую вечерю Божию, чтобы пожрать трупы царей, трупы сильных, трупы тысяченачальников, трупы коней и сидящих на них, трупы всех свободных и рабов, и малых и великих. И увидел я зверя и царей земных и воинства их, собранные, чтобы сразиться с Сидящим на коне и с воинством Его. (Откр. 19:17-18)

Итак, главным блюдом на пиру становится плоть многочисленных убиенных в пылу Апокалипсиса людей, - ничего не скажешь, хороша картинка свадебного пира. В своей практике я однажды столкнулся со сном (и я уже упоминал его в этой книге), повторяющим мотив кровавого пира. Полностью сон приведен в моей работе «Сотворение сознания». Напомню, сновидцу приснилось, что он стоял на берегу Гудзона и смотрел на разрушенный Нью-Йорк. Он увидел гигантов, спустившихся на землю и пожирающих людей: «Они культивировали нашу цивилизацию таким же образом, как мы выращиваем овощи в теплице. Наша планета была для них чем-то вроде теплицы, и теперь они вернулись, чтобы собрать плоды, которые они некогда посеяли». По мере того, как сон разворачивается, сновидец узнает, что он будет избавлен от страшной участи большинства, потому что у него слегка повышенное давление. Он не будет съеден; напротив, ему будет поручено ответственное задание:

Наша прогулка, во время которой мы стали свидетелями фантастических разрушений, длилась чрезвычайно долго. Неожиданно я увидел перед собой огромный золотой трон, от которого исходило ослепительное, как от солнца, сияние; я зажмурил глаза. На троне восседали король и королева этого племени великанов. Насколько я понимал, они знали, для чего должна быть разрушена наша планета…

Испытание или задача, поставленная передо мной — помимо того, что я должен был стать свидетелем гибели мира, —