Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий)

Лука наметил восстановление церковного единства через примирение враждующих сторон. С этой целью он, по согласованию с местоблюстителем патриаршего престола Сергием (Страгородским), предложил епископу Сергию (Лаврову) снять наложенные им запрещения со священников, которые его не признали. Луке даже удалось добиться свидания с Сергием (Лавровым), который с декабря 1925 года находился под арестом. Но при встрече тот категорически отказался это сделать. Тогда по ходатайству Луки Сергий (Страгородский) своей резолюцией от 3 апреля 1926 года отменил запрещение в отношении туркестанских клириков и запретил в служении самого епископа Сергия (Лаврова), впредь до публичного покаяния.

Однако эти действия не вывели епархию из кризиса. Более того, наметилось новое напряжение. Ташкентский протоиерей Михаил Андреев, тот самый, что вместе с епископом Лукой в 1923 году отбывал ссылку по одному делу за борьбу с обновленцами, потребовал от правящего архиерея срочного размежевания с епископом Сергием (Лавровым) как с запятнавшим себя связями с обновленчеством и настаивал на этом основании на переосвящении храма, в котором тот служил. Епископ Лука сделать это отказывался – по неясной для нас причине.

Тогда протоиерей Михаил перестал посещать храм и для своих сторонников совершал службы на террасе собственного дома, не поминая епископа Луку. Продолжая «искать правду», он ездил в Москву к митрополиту Сергию (Страгородскому), добиваясь смещения Луки с кафедры. У епископа Луки было законное архиерейское право и почитание прихожан – за ним пошло духовенство Сергиевского храма и большинство ташкентской и пригородной паствы. За протоиереем Михаилом – формальная правота, несколько священников, наказанных епископом Сергием Лавровым, и небольшая часть мирян.

Так в епархии произошло еще одно разделение. Ссора была публичной, она приводила стороны к открытым взаимным обвинениям в ереси и обновленчестве, к другим скандальным поступкам прихожан. Как бы ни интерпретировать эту ссору, нельзя не признать, что сам факт затянувшегося на несколько лет противостояния доказывает, что правящему архиерею не удавалось восстановить порядок и взаимопонимание в епархии. Кризис углублялся, епархиальное управление не действовало, многие архиерейские вопросы решались самовольно группами активных прихожан посредством неподобающих действий, что давало обновленцам многочисленные поводы для дискредитации староцерковного духовенства.

Митрополит Сергий (Страгородский), находясь в переписке с епископом Лукой, протоиереем Михаилом Андреевым и получая жалобы от представителей всех враждующих групп, был хорошо осведомлен о причинах, развитии и тяжелых последствиях этого конфликта. Осенью 1926 года он попытался исправить ситуацию, восстановив в служении протоиерея Михаила и переместив епископа Луку из Ташкента в Рыльск на место викария Курского епископа.

Взамен епископа Луки митрополит Сергий (Страгородский) в ноябре 1926 года направил в Ташкент в качестве временного управляющего епархией архиепископа Дионисия (Прозоровского). Однако его даже не впустили в Сергиевский храм «активисты» из числа священников и мирян, поддерживавших епископа Луку. Об этих событиях мы узнаем из доклада протоиерея Михаила Андреева, писавшего: «21 ноября 1926 г. архиепископ Дионисий приехал в Ташкент, явился с визитом к Е[пископу] Луке и был здесь тяжко оскорблен. В присутствии Е[пископа] Луки председатель приходского совета грубо сказал В[ладыке] Дионисию, “если только Вы придете в наш храм, то мы закидаем Вас гнилыми яблоками и тухлыми яйцами”, а священник, ближайший сотрудник Е[пископа] Луки, добавил,… что он [архиепископ Дионисий] войдет в храм только с нарядом милиции».

Пробыв в Ташкенте с полгода, архиепископ Дионисий вынужден был вернуться восвояси ни с чем. Епископ Лука оставался в Ташкенте, не приняв назначения в Рыльск и по-прежнему считая себя правящим епископом. Хотя однозначно сказать, управлял ли он епархией и когда ушел на покой, трудно, поскольку сохранившиеся за этот период сведения достаточно противоречивы.

Конфликт с «андреевцами» обострился после того, как освобождeнный из тюрьмы епископ Сергий (Лавров) в ответ на «гонение» со стороны «тихоновцев» объявил о повторном уходе в стан раскольников. Об этом он незамедлительно сообщил через газету. «Настоящим обращением, – писал он в «Правде Востока», – я аннулирую значение своих канонических посланий». По его словам, они вызывают в нeм чувство досады и раскаяние. Он уверял, что идеям нового движения давно сочувствовал и даже выступал публично с целью их пропаганды[94]. О своем «обновленческом выборе» он заявил 20 февраля 1927 года во время службы в Сергиевском храме, добавив, что епископ имеет неотъемлемое право на устроение личной жизни. Для нового назначения Сергий выехал в Москву. Вскоре в обновленческом журнале оперативно публикуется его проповедь на тему: «Суббота для человека, а не человек для субботы» с его «новыми мыслями», произнесeнная в первую неделю Великого поста в церкви Троицкого подворья на Самотеке[95].