Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий)

И все же Луку смущала жeсткость, с которой обошлись с Сергием Лавровым ташкентские собратья и митрополит Сергий (Страгородский). Так ли уж необходима обязательная публичность покаяния бывших обновленцев, возвращающихся в Православную церковь? С этой дилеммой он поделился с паствой. Сохранилось одно из его обращений на эту тему:

«Вчера случилось ужасное душепотрясающее событие! Мой собрат, епископ Сергий, перешeл в раскол «обновленчества». Вчера и сегодня он служил у ужасного для всей туркестанской епархии протоиерея Брицкого. Сегодня мне было очень тяжело, и я не мог молиться ни за вас, ни за себя. Я и раньше знал шаткость и уклон епископа Сергия к обновлению, но думал – раз его избрал св. патриарх Тихон, то, не приняв епископа Сергия, мы пошли бы против него. Я со слезами на глазах просил его покаяться, заклинал именем Христа, но он не хотел каяться. Я думал, что он исправился, когда получал от него письма, в которых он писал, как истинный борец против обновления. Но оказалось, что я жестоко ошибался. Многие из вас мне говорили, чтобы я, как перешeл сюда, освятил церковь, но я сказал, что пока я – епископ Ташкентский и Туркестанский, эта церковь не будет освящаться… и вот теперь, когда я сегодня освящал эту церковь, со мной случилось то, чего я не желал бы каждому из вас. Когда я после этого служил литургию, то я чувствовал, что мне Бог подсказывает, что я не так делал, как должно быть… Я осуждал епископа Сергия, а меня осудил Бог. Я не знаю, что было в душе епископа Сергия, когда он переходил к обновленцам. Нам нужно молиться за него, а не осуждать его… Также я не позволю, чтобы захотевших перейти к нам обновленцев заставлять каяться публично. Пусть придут ко мне, и я буду накладывать на них епитимью; но каяться публично они не будут. Итак, не будем осуждать епископа Сергия, а будем молиться за него»[96].

Прошлогодняя неудача с назначением архиепископа Дионисия (Прозоровского) в качестве временного управляющего Туркестанской епархией показала, что, проводя смену архиерея более настойчиво, можно было только усугубить кризис в управлении епархией. Не будем забывать, что совсем недавно, в июле 1927 года, Сергий (Страгородский) и поддерживающие его епископы выступили с известной Декларацией об отношении к советскому государству[97]. Она вызвала раскол в церкви, отпадение ряда епископов от митрополита Сергия (Страгородского). В этих условиях он стремился удержать вокруг себя епископат, не допустить отпадения от Патриаршей церкви нескольких десятков староцерковных общин, раскиданных на огромной территории бывшего Туркестанского края. Может, он и хотел бы оставить на Ташкентской кафедре епископа Луку. Но и сам Лука в тот момент не мог определиться, с кем он и как ему быть.

Тогда в июле – октябре 1927 года Сергий (Страгородский) делает вторую попытку «уврачевать» конфликт в Туркестанской епархии. Последовали назначения епископа Луки в город Елец, викарием Орловского епископа, потом – в Ижевск, епархиальным епископом. Но и в этот раз ни одно из этих назначений епископ Лука не принял. Как он впоследствие вспоминал, митрополит Новгородский Арсений (Стадницкий), живший тогда в Ташкенте на положении ссыльного, настойчиво советовал Луке никуда не ехать, а подать прошение об увольнении на покой. Может быть, в отношении Ижевска так и было; касательно же Ельца вряд ли, поскольку Арсений (Стадницкий) в тот момент находился вне Ташкента. Луке казалось, что он должен последовать совету маститого иерарха, бывшего одним их трех кандидатов на патриарший престол на Соборе 1917/18 года. Он действительно подал прошение и был уволен на покой. С этого времени, лишенный церковной и университетской кафедр, профессор-хирург проживал в Ташкенте как частное лицо. Многотрудным и неоднозначным событиям церковной жизни в Ташкенте в 1926–1930 годах по возвращении из ссылки в Туруханский край в автобиографии Луки уделено лишь несколько абзацев. Но все, что случилось с ним после увольнения на покой, он считал «началом греховного пути и Божиих наказаний за него»[98].

Теперь многое зависело от того, кто придет на смену епископу Луке. Завоевать доверие ташкентской паствы, у которой отнимали любимого архиерея, было крайне сложно. Кандидатами на Ташкентскую кафедру в то время могли быть только те архиереи, которым власти разрешили бы отправиться к месту назначения, либо те, кто уже проживал на территории епархии. В 1927 году в ссылке в Средней Азии и Казахстане находилось более 25 архиереев, среди которых митрополит Новгородский Арсений был самым почтенным и авторитетным. Но он отвел свою кандидатуру, считая, что занятие им данной должности лишь навредит епархии. А может, втайне еще надеясь на возвращение после ссылки в Новгородскую епархию. При этом он не отказывался от деятельного соучастия в жизни епархии. Он переписывался с митрополитом Сергием (Страгородским), обсуждая с ним церковную политику, в том числе и ташкентские проблемы, был близок к туркестанским архиереям и оказывал на них влияние.