Архипелаг Кергелен (СИ)

И, усмехнувшись, он добавил про себя невесело: "Но часто смотреть на горы не могу, действует на нервы, хочется милые глупости говорить и гладить по головкам психов и пингвинов, которые, живя в грязном аду, могут вместе с тобой наслаждаться такой красотой. А сегодня гладить по головке никого нельзя - руку откусят, и надобно бить по головкам, бить безжалостно, хотя я, в идеале, против всякого насилия над психами и пингвинами. Гм-м, - должность адски трудная".

На узком перешейке между озерами Эрманс и Антрег у Росса появилось какое-то неприятное чувство. Не тревога, не страх и не сомнение, а что-то такое маленькое, гаденькое и неуместное, наподобие мухи в паутине, которую проглядел, убирая жилище накануне. Росс посмотрел на свое отражение в воде - грим безупречен, взгляд уверен, походка тверда. В чем же дело?

В устье речушки, впадавшей в озеро Антрег, Росс наткнулся на голову пингвина. Обезглавленная туша лежала в нескольких шагах, не разделанная, даже не ощипанная.

"Может, выронил кто?" - предположил Росс.

Находка эта была редкой и весьма необычной. Что могло заставить обитателя архипелага бросить драгоценный груз? Даже не нащипав валютных перьев? Росс не мог припомнить ни одного подобного случая.

Он слегка изменил направление и пошел вверх по течению реки. Шагов через двести русло расширялось и разветвлялось, образуя замысловатый рисунок зыбких островков. Ледяная вода несла навстречу Россу две пингвиньи туши. Затем еще три. Потом пять. Все они были без голов и без признаков охотничьего резона. Объятый тревогой, Федор осторожно шел вперед. В месте сужения русла, на островке, омываемым пенным, боровшимся с порогами потоком, он увидел груду пингвиньих туш, между которыми копошился перемазанный кровью и вывалянный в перьях длинноволосый старик. Росс сразу узнал его. Это был Курт с озера Марвиль, весьма оригинальный сумасшедший в деревянной оправе для очков и деланными под старину манерами.

- Курт! - позвал Росс, перекрикивая шум воды. - Господин де Марвиль! Это я, Федор Росс! Вы узнали меня?

- А, Федор Кузьмич, - отозвался старик, стоя на четвереньках и криво улыбаясь сквозь окровавленные перья. - Как же, как же. Конечно, узнал.

- Вы не ранены? С Вами все в порядке?

- Я? Нет, я не ранен. Но вряд ли можно это назвать порядком-с. Да-с.

Перескакивая с камня на камень, Росс по порогам добрался до места побоища. Вблизи ему открылись новые подробности. Груда обезглавленных пингвиньих туш была сложена пирамидой, отрубленные же головы окаймляли островок, будучи разложены по берегу на одинаковом расстоянии. Сцена напоминала языческое капище после кровавого ритуала.

- Что это такое? - спросил Росс, обводя островок подрагивающей рукой.

- Это? Вменяемость. Просвещение. Перемены-с.

- Как? Как Вы сказали, господин де Марвиль?

- Я говорю, вменяемость, просвещение, перемены. Так, во всяком случае, утверждают устроители-с. Вот, извольте видеть, - Курт выплюнул перо. - Вываляли в перьях-с. Наказание такое-с.

- Кто вывалял? - у Федора защемило в груди. - За что наказание?

- Ну, как кто? Устроители-с. Вероятно, за невменяемость, темноту и консерватизм-с. Я, знаете ли, дорогой Федор Кузьмич, - при этих словах Курт как-то необычно посмотрел на Росса, - люблю пингвинчиков-с. Нравятся мне эти милые существа-с. А ныне не положено-с. Потому как вменяемость-с. Просвещение, понимаете, перемены-с, и все такое. Вот и покарали меня устроители-с. Ваши-с.

- Мои? Почему мои? - Росс почувствовал дурноту, он даже поморгал в надежде, что морок рассеется, но он не рассеялся.

- А то чьи же? - захохотал Курт, потряхивая лохматой головой. - Это же Вы их подучили, Федор Кузьмич! Вы!

- Где они? - в бешенстве закричал Росс, дрожа всем телом.

- Да вон там! - Курт махнул космами в сторону озера Марьо. - Учреждают-с.

Обжигая ноги ледяной водой, Росс помчался на гору, располагавшуюся между озерами Антрег и Марьо. Улики становились все более страшными. Он увидел человечью голову, загримированную под ягодицы, а через несколько шагов ягодицы, на которых были нарисованы глаза, рот и нос. Листьями кергеленской капусты была выведена надпить: "Так будет с каждым, кто раскрашивает лицо под задницу и задницу под лицо".

Росс почувствовал приступ удушья. Если бы не надежда остановить расправу, он потерял бы сознание прямо тут. Он сделал несколько глубоких вдохов и стал подниматься на гору. Со скалы доносились триумфальные звуки, слов различить было невозможно. Время от времени речь оратора перебивал победоносный рев.

Сцена открылась как-то внезапно и целиком. У скальной стены дрожали раздетые донага люди, прикрывавшие руками лица и ягодицы. За ними цепью располагались бойцы из лагеря Росса, готовые в любой момент привести приговор в исполнении. На самой вершине, на груде пингвиньих тел стояли Вилли, Билли и Марайке.

- Слушайте, слушайте, и не говорите, что вы не слышали! - вещал Вилли.

- Во имя Вменяемости, Просвещения и Перемен! - провозгласил Билли.

- Правила великого Комиссара Росса, да будет славно имя его в веках! - визжала Марайке.