Архипелаг Кергелен (СИ)

В бывшем административном центре архипелага Порт-о-Франсэ существовали асфальтированные улочки, металлические ангары, уютные двухэтажные коттеджи и даже некогда самая южная церковь Франции - Нотр-Дам де Ван. На полпути к церкви возвышалась статуя Богоматери Ветров: Мадонна кутала в трепещущий на ледяном ветру плащ простоволосого Иисуса, поджидая у берега редкого гостя, чтобы без единого слова, одним видом своим, уговорить его зайти в храм хотя бы на минутку. Церковь эта, спроектированная архитектором Андре Богэ и построенная между 1957 г. и 1961 г. представляла собой сакральный вагон из белоснежного бетона с похожей на антенну РЛС колокольней. Именно это причудливое здание и стало источником суеверной неприязни обитателей архипелага к базе Порт-о-Франсэ. Гражданином какого бы острова не был человек, какие бы политические воззрения он не исповедовал - а охватившая архипелаг война между пингвинистами и гвинпинистами поначалу не меняла их отношения к Порт-о-Франсэ - он боялся приблизиться к церкви Богоматери Ветров даже на расстояние прямой видимости, чтобы не сойти с ума. Ничто и никто не мог поколебать жителей архипелага во мнении, будто одного взгляда на церковь и статую достаточно, чтобы навсегда обезуметь, погрузиться в религиозный дурман, заблудиться в потустороннем, потерять вкус к зарабатыванию ПП, личному успеху, производству и воспитанию детей по линии тотемизации и пингвинизма, одним словом, ко всему, что составляет жизнь Человека кергеленского. Всякий, рискнувший приблизиться к Порт-о-Франсэ, терял связь с обществом, от него шарахались как от маньяка.

Федор Росс, не разделяя представлений сограждан о жизни, тем не менее, относился к религии, особенно к христианству, почти также как и они. В юности ему случилось увлечься религиозными исканиями, причем настолько, что из-за тяжелой депрессии он, дотоле жизнерадостный и полный энергии юноша, вынужден был обратиться за помощью в психоневрологический диспансер. Психиатр посмотрел на него, послушал, затем достал из шкафа бутылку коньяка "Старый Кёнигсберг", две рюмки и две шоколадные конфеты.

- С тобой все в порядке, Федя, - постановил специалист после спиртного, распитого на рабочем месте. - Ты просто нормальный человек, а не праведник. Медикаментозное лечение тебе не нужно. Терапевтические мероприятия будут состоять в следующем: 1) Прочти заложенные страницы в этой книжонке, и 2) позвони по телефончику на закладочке.

- Спасибо, я занесу, когда прочту - сказал Федор, не решаясь взять малиновую книжечку из рук специалиста.

- Все, свободен, - отпустил доктор пациента, засовывая в карман его куртки "Похвалу Глупости".

Во дворе Федор раскрыл книгу на странице, которую доктор заложил визиткой, предлагавшей обратиться к некой Антуанетте для получения "эскорта и всех видов услуг".

Эразм Роттердамский услуг Федору не предлагал, но доказывал со страниц книги не менее убедительно, чем Антуанетта, что "блаженство, которого христиане стараются достигнуть ценою стольких мучений и трудов есть не иное что, как некая разновидность безумия", что "название безумца больше подобает праведникам, нежели толпе", а "награда, обещанная праведникам, есть не что иное, как своего рода помешательство". Вспоминая опыт религиозного обращения, Федор вынужден был согласиться с Эразмом в том, что "капля трижды блаженной Глупости достается на земле лишь немногим. Они уподобляются безумцам, говорят несвязно, не обычными человеческими словами, но издавая звуки, лишенные смысла, и строят какие-то удивительные гримасы. Они то веселы, то печальны, то льют слезы, то бывают вне себя. Очнувшись, они говорят, что сами не знают, где были - в теле своем или вне тела, бодрствовали или спали; они не помнят, что слышали, что видели, что говорили, что делали, все случившееся представляется им как бы в дымке тумана или сновидения. Одно они знают твердо: беспамятствуя и безумствуя, они были счастливы. Поэтому они скорбят о том, что снова образумились, и ничего другого не желают, как вечно страдать подобного рода сумасшествием". В этом последнем пункте Федор не принял тезиса классика голландского Возрождения. Росс не хотел больше страдать сумасшествием. Он хотел жить на земле, жить реальностью. А потому позвонил Антуанетте.

И вот теперь, стоя на коленях перед Богоматерью Ветров, Федор поразился тому, что впервые за пять лет отчетливо вспомнил эпизод из жизни до Кергелена. "А был ли психиатр? - подумал он. - Может, психиатра-то и не было? Может и "Похвалы глупости" не было? Может, вообще всю прежнюю жизнь я придумал? Может, я, наконец, сошел с ума? Может, Порт-о-Франсэ подействовал?"