Архипелаги (СИ)

Мор догадывался, что ей ужасно стыдно от этого признания. Вроде как сказать другому, что ты — умалишенный. Так, слегка ненормальный. И опасный. Возможно — опасный, но он так и не понял, что Эва сделала. Одаренные создают огонь, воду, предметы по воздуху перемещают, гадают. Видят то, что недоступно другим: духов разных, тайные двери. Только все это по большей части напоминает сказки квени. Он никогда не встречал мистри: среди венси таких не рождалось.

— Я не из пугливых. Буду охранять ваши с Кассидой неспокойные сны, — Мор плюхнулся на матрас рядом с ней, вытянул ноги.

Эва, не поворачиваясь, протянула ему руку, и он сжал ее в своей ладони:

— Не бойся.

С лестницы донесся безобразный женский смех и грубые мужские голоса. Хлопнула дверь этажом ниже.

19. Виктор

Тори удержался от соблазна спуститься к каналу и взглянуть, что осталось от паромобилей. Район такой: к утру разберут, как и не было. Господин Эллусеа потом купит новые. Уж Эва-то ему дороже всех на свете железяк.

Со стороны порта над домами светилось в ночном тумане оранжевое марево. Горят склады, что ли? Тори завернул в ту сторону, и уже на старой рыночной площади понял, что не ошибся. Несло дымом и тошнотворным запахом горелой резины. Может не склады, а гостиница, или какое-то судно. Все едино — туда лучше пока не соваться. Утром потушат — тогда он и спустится, посмотрит, как обстоят дела с кораблями. Сваливать из города через порт безопаснее, чем пробовать улететь дирижаблем. Аэровокзал находится в деловом районе, где всегда полно патти. Да и капитаны многих посудин, насколько он был наслышан, за определенную плату могут взять на борт кого угодно, и не будут задавать лишних вопросов. Да они с Эвой и вопросов-то не вызовут. А венси никто с собой брать не собирался!

Если все сложится, он увезет Эву в Ан. Или еще куда подальше. Будет нужно — даже придумает, как выправить ей новые документы. А когда решатся недоразумения, и освободят господина Эллусеа — они вернутся. Тори навсегда завяжет с прошлым, попробует набраться этой их респектабельности, приобщиться к солидному образу жизни с поздними завтраками, белыми рубашками, дорогими сигарами. Займется… чем-нибудь займется.

Пока нужно еще насущные вопросы решить. Пока его связи на дне куда ценнее их фамилий и манер. Тори свернул на широкую Праздничную улицу, пересек рельсы конки и вернулся на тротуар. К нему подкатила худая и длинная, как жердина, продажная девица. Откуда только вылезла? Юбка ее, спереди обрезанная выше колена, шумно мела шлейфом тротуар.

— Куда держите путь, господин?

— Не к тебе. Брысь, — цыкнул Прохвост, и она отстала.

Плохо, что Эвэл осталась с венси. Мор это, конечно, мэрский сыночек, и вряд ли себе лишнего позволит. И сама Эвэл — не безвольная соплячка. Но все равно — плохо.

Тори свернул с бульвара на Кривую улицу. Над местом, куда он держал путь, поскрипывала покосившаяся железная вывеска «Грёзы». Подворотня напротив выглядела на редкость пустынной для этого часа — только у бака, наполненного тлеющими поленьями, дремал старик в обносках. Куда-то пропали пьянчуги, обычно играющие здесь в кендри на расстеленной газете. Тори толкнул дверь и оказался в прокуренном зале кабака.

Пустовато. Словно повымер город. Но он пока чувствовал себя отлично, даже бодро. Говорят же, что зараза не липнет к заразе.

Прохвост окинул взглядом зал, кивнул мужчине за стойкой и направился к лестнице в подвал. Внизу его встретил маленький косоглазый фэшн, и протянул вперед ладонь.

— На выходе отдам, — процедил Тори. — Я к Лаве.

Фэшн брезгливо поморщился, но повернул в замке ключ и запустил его в нижнее помещение. Прохвост начал пробираться между цветными тюлями. То там, то тут он задевал свисающие с потолка ленты из колокольчиков и мелких монет. Половина лежанок пустовала. Огромные сосуды источали струи дыма и отражали полированными боками огони мелких масляных светильников, которые в беспорядке стояли на каменных столах, на полу и полках.

Посетители «Грез» возлежали одурманенные и полные дум, кто поодиночке, кто с девицами. Некоторые даже поднимали глаза на Тори, когда он проходил мимо, но вряд ли видели его.

Хозяин курильни, Лава, сидел в своем любимом дальнем углу. Под мышкой у этого бритого налысо здоровяка ютилась полуголая девица, завернутая в кружевной отрез, и качала в воздухе мундштуком с тлеющей сигариллой. Лава что-то ей шептал на ухо, пока Тори не подошел совсем близко. Заметив его, громила расплылся в улыбке и указал на подушку напротив.

— Давно не видно тебя, мальчик. Чем дышишь? Слышал, ваши гонки прикрыли до срока…

— Так оно и есть, Лава. Может, тогда и еще какие новости до вас дошли? — он плюхнулся на предложенное место, вытянул ноги.

Стоило, конечно, вести себя поскромнее с первым порошечным императором Стэнвенфа. Почти все дурманящие вещества в городе распространялись через сеть его заведений и его людей. Но может оттого Тори и держался на плаву в болоте, что ни перед кем не лебезил?