Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России. Том III

Паволоку я хорошо помню, так как, бывая в Дубровском заводе, всегда особенно внимательно осматривал ее, в особенности когда ее сын уже стал великим рысаком. Паволока была крупнее Межи, но все-таки невелика (3½ вершка). Спину имела вполне удовлетворительную, и ее сын Хвалёный тоже имел хорошую спину. Голова Паволоки была чрезвычайно характерна: типичный римский профиль, лоб с заметным наклепом. Такой тип встречался в потомстве роговского Полкана. Паволока была очень пропорциональна, суха, с хорошими ногами, но имела несколько прямоватый постанов задних ног. Это была миниатюрная и недостаточно костистая кобыла, но при этом не легкая. Как мать Хвалёного, она обращала на себя всеобщее внимание.

Растрёпа (Туман – Модница) – вороная кобыла, р. 1884 г., завода М.Е. Константиновича. Мать Бывалого, рекордиста Дубровского завода. Растрёпу я знал хорошо. Это была вполне заурядная и даже простоватая кобыла, довольно широкая и правильная. Обладала драгоценным качеством – давала лошадей по экстерьеру лучших, чем была сама. Растрёпа не бежала, по происхождению была далека от идеала, однако именно она дала рекордиста Бывалого, а также Бубновую, мать Утраты, от которой родился Хулиган, резвейший и лучший сын Хвалёного. В заводе Телегина Растрёпа пробыла с 1904 по 1909 год. За это время она имела пять голов приплода, все от знаменитого производителя Барона-Роджерса.

Чарка (Гранит – Бриллиантка) – белая кобыла, р. 1887 г., завода С.Д. Коробьина. Не без успеха бежала на призах от имени великого князя. Была выдающегося происхождения, по себе недурна. Дала хороший приплод.

Помню одно из моих последних посещений Дубровского завода, незадолго до моего отъезда из полтавской ремонтной комиссии. Измайлова уже не было в живых, и завод показывал Кулаков. Время было военное, я располагал лишь одним свободным днем, а потому, наскоро пересмотрев в заводе производителей и наиболее интересных лошадей, мы с Кулаковым поехали в открытом шарабане в степи. Здесь, на одном из пригонов, мы смотрели кобыл во время обеденного перерыва. Кобылы подавались на выводку на простых обротках, не подготовленными к выводке – так показывать завод можно было только своему человеку. Кулаков кряхтел, сердился на кобыл, что они не берут позу и вертятся, и в душе сожалел, что согласился так непарадно показать завод. Я записал свои впечатления. Времени было мало, выводка шла быстро, а потому мои пометки были коротки и не предназначались к печати.

Известно, что в Дубровке, кроме рысистого, велось еще два самостоятельных больших завода – орлово-ростопчинский и горных арденов. Великому князю принадлежит высокая заслуга спасения от гибели орлово-ростопчинской породы лошадей. Арденский завод велся также с исключительным успехом, материально вполне себя оправдывал и завоевал у самых широких кругов хозяйствующего населения глубокие симпатии. Так как я описываю только рысистые заводы, то касаться этой темы не стану. В заключение замечу, что Дубровский завод имел не только коннозаводское значение, но преследовал и более широкие цели: он имел воспитательное значение для целого поколения русских коннозаводчиков, охотников, ремонтеров, ветеринарных врачей и вообще специалистов.

Завод И.Г. Афанасьева

Несомненное влияние имел на меня Николай Михайлович Коноплин. Я уже реже стал бывать в Дубровке, уходил из-под влияния Измайлова. Обаятельная личность Коноплина, его громадные познания и опытность, его положение в Москве и успехи его призовой конюшни, которая первенствовала тогда на столичных ипподромах, – все это не могло не подействовать на меня. Позднее наши отношения приняли самый теплый и сердечный характер и такими остались на всю жизнь. Первые годы увлечения прошли, я стал более самостоятельно смотреть на коннозаводское дело, освободился из-под влияния Коноплина, но отношения от этого не пострадали, а приняли еще более приятный и ровный характер. Коноплин много видел на своем веку, знал много заводов, сталкивался в течение своей блестящей коннозаводской и призовой карьеры буквально со всей спортивной Россией, а потому ему было о чем порассказать. Человек он был очень тонкий, умный и рассказчик превосходный.