Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России. Том III

Все здание конного двора, а также конюшни содержались в образцовом порядке. Здесь не было размаха Хренового или роскоши и красоты Подов, Лотарёвки и Гавриловского завода, но все было чисто и аккуратно. Попав в эти конюшни, вы сразу чувствовали, что находитесь в большом, благоустроенном заводе, который твердо стоит на ногах.

В конюшнях полным хозяином был Кочетков, прислуга понимала его с полуслова, с полузнака. Многие конюхи служили на заводе десятки лет. Лошади блестели, точно атласные, проходы и дорожки были посыпаны песком, копыта у лошадей зачернены, два выводчика стояли на страже, в любой момент готовые принять лошадей. Выводка в Ивановском заводе была виртуозная и с явным барышническим уклоном. Здесь десятки лет лошади продавались крупнейшим барышникам ставками, и Кочетков невольно перенял некоторые их приемы. Лошадь ставили так, чтобы скрасть недостатки; выводная площадка была с предательским для глаза неопытного человека наклоном; кнутик был в ходу, и выводчик ни секунды не дремал и держал лошадь на строгих удилах, не позволяя изменить правильно взятую позу. Видно было, что выводки делались часто и репетировались. Кочетков на выводке был весь внимание: с кнутиком в руке он не спускал глаз с лошади и выводчиков, которые менялись после каждой десятой лошади. Особенно щегольски выводились «кандидаты» в заводчики и в царские одиночки: мастер-выводчик намеренно небрежно проводил их вокруг посетителей и затем ставил на стойку. Кочетков в это время буквально замирал: в его глазах горел огонь восхищения, на вопросы он отвечал невпопад и не спускал глаз с лошади. Он волновался за своих питомцев. Это был истинный охотник!

Выводка в Ивановском заводе доставила мне большое удовольствие. Конечно, и лошади, однотипные, крупные, хорошо воспитанные, идеально подготовленные, говорили сами за себя. Больше никогда в жизни не увижу я такой выводки, стольких превосходных рысистых лошадей…

Первым был показан Маркиз, темно-гнедой жеребец, р. 1892 г., сын Машистого и Зелии серой (отличать от Зелии вороной). Маркиз был на три четверти жеребцом леонтьевского происхождения, так как не только его отец, но и дед Лебедь (отец Зелии серой) происходили из этого завода. Лебедь был сыном Усанихи, дочери Безымянки 1-го, а Машистый – внуком Безымянки 1-го. Таким образом, у Маркиза был близко повторен в родословной зубовский Безымянка 1-й. Лебедь, сын Полкана 7-го, был внуком казаковского Полкана 6-го! Женская линия Маркиза была совершенно замечательна: его мать относилась к семье Точёной, из которой вышло столько выдающихся рысаков и несколько великих производителей.

Маркиз был заслуженным производителем Ивановского завода. Коноплин говорил мне о нем несколько раз, находя, что это идеальный орловский рысак. Коноплин вообще очень любил лейхтенберговских лошадей и высоко их ценил. Впрочем, Маркизом увлекался не он один. В землях Воронежской и Тамбовской губерний, где рысистая лошадь имела большое значение и пользовалась исключительной любовью, имя Маркиза гремело и приплод его ценился очень высоко. В заводе он также был фаворитным производителем, поскольку давал превосходных по себе лошадей. Понятен интерес, с которым я отнесся к Маркизу. Маркиз был блестящей и мастерской рысистой лошадью: капитален, хорош верхом и ногами, очень породен, достаточно густ и не особенно велик ростом. Его голова была чрезвычайно выразительна, формы закончены и даже чуть закруглены. Свою породность Маркиз наследовал прежде всего от Полкана 6-го, затем от Безымянки 1-го, который сам был типичным арабом.

Маркиз давал замечательных, сортовых, как выражались в Ивановке, лошадей и поднимал цены на ставки. Как производитель призовых лошадей он не был на высоте: дал 33 призовые лошади, выигравшие почти 130 000 руб лей, но классных среди них не было. Исключение составлял лишь один его сын Ментик, но его матерью была американская кобыла Эдна-Спрег.

Маркиз был интересной лошадью, но Кречет был лошадью классической! Другие линии, более строгий рисунок, более совершенный тип. Эту лошадь можно было поставить рядом только с Лелем, Громадным и Ловчим. И на Афанасьева, и на меня Кречет произвел колоссальное впечатление, и мы стали сердечно поздравлять Кочеткова, который создал эту лошадь. При росте в 4½ вершка Кречет был массивен и при этом изящен, капитален и при этом сух, имел классические линии и много благородства, был очень костист и широк. Я считаю Кречета одной из лучших рысистых лошадей, когда-либо мною виденных. На Всероссийской конской выставке в Москве в 1899 году Кречет получил золотую медаль и вторую денежную премию. Первую тогда получил Лель.