Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России. Том III

Кречет был сыном того самого Кремня, о котором я говорил, описывая потомков Красивого-Молодца. Кремень был сыном знаменитой тулиновской Метелицы 5.31, которую Ивановскому заводу уступил М.И. Бутович. Метелица была внучкой Упорной, матери великого производителя Удалого. Таким образом, Кремень имел самое фешенебельное происхождение. Мать Кречета, вороная Зелия, была дочерью Аха завода Сатина. Происхождение жеребца затеряно, однако не подлежит сомнению, что Ах был чисто рысистый. Его сын Беговой 5.17 (четырех лет), принадлежавший Лодыженскому, стал выдающейся лошадью своего времени. Бабка Кречета Заря завода В.П. Охотникова – дочь Безымянки 2-го и внучка Соболя 2-го. Стало быть, и Кречет был лошадью выдающегося происхождения, хотя белое пятно в родословной Аха очень досадно.

Кречет бежал в Тамбове, но не думаю, что он показал свою настоящую резвость.

Заводская карьера Кречета чрезвычайно успешна: он отец 45 лошадей, выигравших около 200 000 рублей. Среди его детей было несколько лошадей большого класса – Кварц, Корень, Мегера, Энциклопедия и другие, а также много хороших призовых лошадей, среди которых Месть, Утеха, Удалая 2-я, Круг, Крот, Кромвель 5-й, Консул 2-й, Грация. Кречет давал не только резвых, но и замечательных по себе лошадей: его сын Крот на выставке 1899 года в Москве получил первую денежную премию для рысаков двух лет, а в старшем возрасте на сельскохозяйственной выставке в Тамбове в 1904 году – золотую медаль. На следующей московской выставке дочь Кречета Мельница получила вторую премию среди кобыл.

Жизнь Кречета заслуживает всестороннего обозрения, и будем надеяться, что оно когда-нибудь будет написано. А я расскажу еще только один эпизод из жизни замечательного жеребца.

Это было в январе 1907 года. Под давлением общественного мнения Московское беговое общество решило организовать случной пункт и купить для него лучшего орловского рысака. У нас в России ни одно дело не может обойтись без бесконечных обсуждений и комиссий. Так и на этот раз была создана специальная комиссия в составе вице-президента Н.С. Пейча и членов Коноплина, Феодосиева, Костенского, Сахновского и Щёкина. Для обсуждения приглашали также Шнейдера и автора этих строк. После целого ряда заседаний комиссия пришла к соглашению и большинством голосов (против был один Сахновский) вынесла решение купить Питомца. Сахновский стоял за Кречета. Сразу после заседания комиссия в полном составе выехала на дачу наездника Гирни. Там собралось много охотников. Ветеринарный врач Оболенский доложил, что Питомец вполне здоров. Вывели Питомца. Момент был исторический, а Папаша, так называли Пейча, в такие моменты бывал велик! Он склонил Гирню уступить жеребца за 15 000 рублей плюс право ежегодно крыть им кобыл. Все мы окружили Питомца и стали его осматривать. Подошел и Сахновский, взглянул на Питомца, махнул рукой и громко сказал: «Не то купили!» – а после удалился со двора, ни с кем не простившись. Слова Сахновского оказались пророческими. Питомец получал лучших кобыл, но оказался бездарным производителем. А Кречет не имел такого изысканного и разнообразного подбора маток, но оказался выдающимся производителем.

Мегера 2.23,6 (Кречет – Мечта), р. 1898 г., зав. герцога Лейхтенбергского. Победительница Императорского приза 1904 г. Наездник А.В. Константинов

…На выводке в Ивановке после Кречета был показан его лучший сын Крот. Кочетков победоносно на нас оглянулся: он души не чаял в этой лошади и считал Крота лучшим жеребцом в заводе. Ни Афанасьев, ни я, однако, с этим не согласились. Крот был замечательной лошадью, но все же хуже своего отца Кречета. Это был пятивершковый вороной, белоногий жеребец, исключительно капитальный, необыкновенно глубокий и фризистый. Голова у Крота при этом была небольшая, линия верха замечательная, хотя круп был недостаточно длинен и несколько спущен. Шея у жеребца была очень характерная – дугой. Он напоминал коней, которых в изобилии кустари Сергиева Посада распространяли по всей России и которых можно было видеть в игрушечных магазинах обеих столиц. Сергиевские кустари воспроизводили в своих игрушках народный идеал лошади, сложившийся на Руси с давних времен. Понятно увлечение Кочеткова, простого русского человека, Кротом: в душе Кочеткова жил тот идеал лошади, который он видел с детства и который наяву воплотился в Кроте.

По своему происхождению Крот был чрезвычайно интересен: сын Кречета и одной из лучших кобыл Ивановского завода Долины. Долина была дочерью Кряжа и знаменитой шибаевской Дубровки, основательницы замечательного гнезда в Ивановском заводе, не бежала, но дала призовой приплод. Бабка Крота Дубровка дала в Ивановке известного Калача 4.58¼, Колдуна 3-го 5.14 и других. В родословной Крота довольно близко повторилось имя Красивого-Молодца.