Архивы Дрездена: Грязная игра. Правила чародейства

В ответ я начал рыться в повязке на руке и наконец отыскал предмет, которого не замечал, пока не сосредоточился: черный круглый камешек для игры в го. Его спрятали в бинтах, когда делали перевязку. На черной поверхности поблескивали золотом знакомые руны. Я сам часто использовал это заклятие таким образом, когда изучал принципы его работы.

– Что это? – спросила Кэррин.

– Жучок, – прошептал я. – При помощи которого нас подслушивали. Его положили в бинты на моей руке, когда делали перевязку.

Ее глаза расширились.

– Но…

– Именно, – кивнул я, наблюдая, как все новые громилы в костюмах выкатываются из Небывальщины, чтобы ринуться в ночную погоню. – Это Баттерс. Они его убьют.

Глава 27

– Иди, – сказала Кэррин. – Я догоню.

– Как ты меня найдешь?

Она закатила глаза:

– Гарри, я тебя умоляю.

Ну да. Кэррин проработала в полиции Чикаго двадцать лет. Она отыщет меня независимо ни от чего. Я тронул ее плечо, призвал Зиму и побежал, зажав посох в правой руке.

На бегу я чувствовал, как сила Зимней мантии вливается в тело, ощущения и мысли. Демоны Вязальщика неслись за жертвой всей стаей, повинуясь групповому инстинкту; лидеры немного снизили темп, чтобы прибывшие последними могли нагнать своих: лучше нападать на жертву всем скопом.

Я поравнялся с задними «костюмами» и опередил их еще на территории скотобойни. Это меня приободрило. Тормоза. Однако без них не обойтись. Я не смогу выследить Баттерса в одино…

Споткнувшись, я включил в голове таблицу умножения. Я не охотился за Баттерсом. Я защищал его от охотников. И нужно придумать, как сделать это, не переполошив Никодимуса и его компанию и не опозорив Мэб.

Эти рассуждения сильно мешали притоку энергии от Зимней мантии: та просто не понимала, к чему суетиться ради столь жалкой цели.

«Баттерс – мой человек, – мысленно прокричал я, – и мы не позволим этим кретинам убить его, если только я не решу, что так нужно».

Территория и власть – вот вещи, ради которых Зима могла выложиться по полной. Я восстановил равновесие, и мы с «костюмами» высыпали из скотобойни в смесь слякоти, мороси и влажного колючего холода, который на Среднем Западе называется ледяным дождем.

Улица уже покрывалась льдом, не равномерно, а коварными кусками различной плотности: было непросто различить почти прозрачную слякоть, невидимый лед и мокрый асфальт. Свет уличных фонарей радостно отражался от всех поверхностей, и «костюмы» то и дело поскальзывались. Это их тормозило еще сильнее. Я немного сбавил ход, чтобы ступать по наименее скользким местам, доверившись инстинктам мантии.

Баттерс мчался через небольшую гравийную парковку, ярдов на семьдесят опережая преследователей. Я узнал его фигуру и копну темных волос, хотя на нем было длинное развевающееся пальто и плотно набитый рюкзак и он двигался медленнее, чем мог бы. Хмуро нависшее небо, дождь и мокрый снег словно приглушали и приближали звуки, и казалось, будто мы находимся в помещении. Я слышал быстрое, ровное дыхание Баттерса, его выдохи, когда он сбавил темп, приближаясь к улице.

Я надеялся, что он запрыгнет в машину и тут же уедет. Вместо этого он полез в рюкзак и смешно закрутился на месте, пытаясь что-то достать. Попал в пятно света фонаря, и я увидел, как он отстегивает от рюкзака и швыряет на асфальт широкий скейтборд.

– Ты шутишь? – пробормотал я. – Какого черта он тебе нужен?

«Костюмы» тоже его заметили и поддали ходу. Мне уже доводилось видеть, как они двигаются: прыгают, словно пумы. Через несколько секунд Баттерс окажется в зоне их досягаемости.

Баттерс оглянулся, его лицо было бледным, скрытые стеклами очков глаза казались огромными. Он вскочил на скейт, придавая ему ускорение и посылая его вперед. Нащупал короткий ремень в передней части доски, присел на ходу и схватился за него, сосредоточенный, как воднолыжник на старте.

– Давай, давай, давай! – крикнул он.

Брызги оранжевых искр вырвались из-под колес скейтборда, и доска понеслась по пустой улице со скоростью мотоцикла.

На секунду у меня отвисла челюсть – а потом в груди забулькал смех. Похоже, Баттерс снова воспользовался моими старыми заклятиями, само собой, не без помощи Боба-черепа. Это конкретное заклинание ужасно напоминало то, что я сотворил в ходе опрометчивой попытки соорудить чародейскую классику – летающую метлу. Тогда я чуть не погиб и так испугался, что больше не использовал его, пока не разобрался в особенностях аэродинамики. Но мне даже в голову не приходило применить это заклятие к чему-то, что не захочет перевернуть меня на ходу вверх тормашками и не будет врезаться в здания на убийственной скорости. Почему я не использовал чертов велосипед?

Или скейтборд.