Архивы Дрездена: Поле боя. Сочельник

Мои друзья – да и все, кто собрался под моим стягом, – встревоженно напряглись. Даже монстрам Зимы не дано было выслушивать этот звук, не испытывая при этом трепета перед неотвратимой угрозой.

Я же, понятное дело, никакого трепета не испытывал. Ведь я могучий чародей Белого Совета, монарх ментальной мистерии и фараон фантастических фобий.

Так что я ни капельки не сдрейфил.

Понятно. Враг тоже забавляется с нашей психикой.

– Боже мой, – вновь прошептал Саня на родном языке. – Не маловато ли нас?

– Чем меньше нас, тем больше будет славы[25], – ответил я. – Не раскисать!

И мы продолжили шествие, а город снова утонул в кроваво-красном сиянии глаза Балора.

Глава 18

Не знаю, доводилось ли вам видеть «Облачные врата». Наверное, доводилось. Эта конструкция – еще ее называют «Боб» или «Фасолина» – часто мелькает в кино или по телевидению – громадная серебристая скульптура, похожая… ну, не знаю… скажем, на пузырь воздуха под водой или что-то в этом роде. И этот пузырь так изогнут, чтобы под ним можно было пройти. Почему «Облачные врата»? Потому что, если взглянуть на эту арку с высоты птичьего полета, увидишь в ней отражение неба и облаков.

Но обычные люди, не обладающие привилегией смотреть на это сооружение свысока, видят в нем здоровенную фасолину, стоящую в горизонтальном положении. Так его и нарекли – к вящему недовольству скульптора. С одной стороны в полированном металле отражаются небоскребы Чикаго, а с другой – деревья и бетонные дорожки парка.

Сегодня же в одном боку фасолины отражался горящий город.

А в другом – спины двух сотен солдат Мэб, смотревших на восток, в сторону озера. Закованные в броню, они стояли в боевом построении и ждали.

Подъезжая к затянутому дымкой парку, я услышал пару посвистываний и пронзительных «чик-чирик». При желании сидхе умеют общаться птичьими трелями. У них сложный музыкальный язык, и по некой причине сидхе Зимы обожают человеческую музыку. Понятия не имею почему, но для них это нечто вроде второй натуры. Нечасто я видел сборище Зимы без музыки смертных – и, по возможности, исполняемой смертными музыкантами, хотя мне всегда казалось, что у них не было никакого желания выступать перед сидхе, поскольку ничем хорошим это не заканчивалось.

Вы же в курсе, сколько блестящих исполнителей встретили преждевременную смерть? Я бы предположил, что в половине случаев их довели до ручки именно сидхе. Возможно, это частично стало результатом того рвения, с которым моя крестная работала на Мэб и заслужила уважение королевы Зимнего двора фэйри.

Кстати, о Мэб. В боевой кольчуге, с залитыми лунным светом белыми волосами, она стояла позади своего воинства. Вернее сказать, не стояла, а сидела на самом натуральном долбаном единороге.

Представили? Как бы не так. Единороги, состоящие на службе у Зимы, кардинально отличаются от тех белых и пушистых созданий, которых вы видели в кино, мультиках и книжках с картинками. Они выглядят как творения Ханса Руди Гигера[26], а их экзоскелеты выкрашены в самые жуткие и переливчатые оттенки черного. А еще у них нет глаз. В прошлом мне уже доводилось видеть единорога Зимы. Вернее сказать, его личину, за которой скрывалось другое существо.

Но этот…

От него исходила мощь. Он был размером с будвайзеровскую лошадь, плюс еще несколько сотен фунтов хитиновой брони, которая казалась черной, но в лучах света становилась темно-фиолетовой. Гладкая голова с пустотами на месте глазниц навевала необъяснимый страх. Единорог то и дело щерился, обнажая твердые костяные зазубрины в пасти, способной раскрыться куда шире, чем кажется, и тревожно поводил ушами, чьи движения были чересчур плавными, как у необычайно точного механизма. Тут на меня сошло озарение, и я вдруг понял, почему сидхе Зимы так уважают своих единорогов. Поскольку у этих созданий нет глаз, их не обмануть внешней красотой и лощеным гламуром.

У него был не рог, а рога. Два витых бараньих рога размером с дорожные знаки «Стоп» по обе стороны от черепа, а третий, во лбу, походил не на закрученное в спираль копье, а скорее на шипастый ятаган.

Скакун Мэб в нетерпении бил копытом, да так неистово, что с каждым ударом вздымал облачко бетонной пыли, и оно, расширяясь, растворялось в вездесущей дымке. Мэб положила ладонь ему на загривок – дескать, уймись, – и единорог замер, но вовсе не обязательно было обладать чародейскими способностями, чтобы ощутить бурлившие в нем гнев и ненависть.

Он рвался в бой. Он хотел убивать.

Мне были знакомы эти ощущения.

Ах вот оно что. Рог. Как назвал его персонаж Тима Карри?[27] Антенна, направленная в сторону рая? Пожалуй, отчасти он был прав. Сосредоточив внимание на окружавшей единорога могучей ауре, я почувствовал легкое влияние Мэб и сам дух Зимы, струившийся из третьего рога с тем гулом, что издают высоковольтные линии электропередачи. Это существо служило живым воплощением силы Мэб, исполняя для королевы фэйри ту же функцию, что осуществляли для меня мой посох и взрывной жезл – или нож на бедре, которого я даже мысленно старался не касаться с тех самых пор, как сошел на берег.