Арлекин

— Так как это она приходила к тебе?

— Заплатила за приватный танец.

— Чего-чего сделала?

Детектив Джессика Арнет работает в Региональной Группе Расследования Противоестественных Событий, РГРПС. Это отдел местной полиции, с которым я работаю чаще всего. Я знаю, что она сильно западала на Натэниела, а я так тогда старалась не признаваться, что живу в одном доме со стриптизером, что слишком держала его в секрете. Пока не привела его как своего кавалера на одну свадьбу, где Арнет тоже была. Тайна вскрылась, Арнет на меня разозлилась, что я раньше ей не сказала. У нее было такое чувство, что я ей позволила выставлять себя дурой. Она не стала этого делать, но она впервые пришла в «Запретный плод» в тот единственный вечер, когда Натэниел вытащил меня на сцену. И сейчас она уверена, что я над Натэниелом извращенно издеваюсь. Ну, и правда — вытащите мужчину на сцену в цепях да огрейте его пару раз бичом, так все будут думать, что вы извращенка-садистка. Бич, конечно, был идеей Натэниела и Жан-Клода. Очевидно, входит в обычное шоу Натэниела. А что я потом сделала — так это было личное мое с ним. Я его пометила — укусила так, что кровь у него пошла прямо на сцене. Это был первый раз, когда я сознательно его вот так пометила — не потому что ardeur овладел мною, а потому что Натэниел это любит, а я ему обещала.

Арнет была уверена, что я — маркиза де Сад, а Натэниел — моя жертва. Пыталась я ей объяснить, что Натэниел бывает жертвой только тогда, когда сам хочет, но она не поверила. Я была убеждена, что она про меня расскажет другим копам, не жалея черной краски. Жить с двадцатилетним стриптизером, имеющим в детстве приводы за проституцию, и без того не сахар, но самой попасть на сцену, это… ну, нехорошо.

— И насколько же приватный танец она заказала?

— Ревнуешь? — осклабился он.

Я подумала и вынуждена была сказать:

— Кажется, да.

— Как это мило! — улыбнулся он.

— Ты отвечай про Арнет.

— Она хотела не танца. Она хотела разговора. — Он тоже секунду подумал и уточнил: — О’кей, хотела она танца, и очень, но ей слишком было неловко мне об этом говорить. Мы просто разговаривали.

— О чем?

— Она пыталась уговорить меня признаться, что ты надо мной сексуально извращаешься. Уговорить оставить тебя и спастись.

— Почему ты мне не сказал?

— Ты и так переживала, что Арнет расскажет Зебровски и другим копам о том, что видела. И ты была занята расследованием каких-то кровавых убийств. Я решил, что тебе не нужны лишние переживания, и справился сам.

— Она приходила еще?

Он покачал головой.

— В следующий раз скажи мне, ладно?

— Если хочешь.

— Хочу.

— Она не может про тебя рассказать — боится, как бы ты в ответ не рассказала, что она неровно дышит к твоему бойфренду-стриптизеру. Ей очень не хочется даже перед собой признать: в нашем представлении для нее самым худшим было, что оно ей понравилось.

— Вот уж не подозревала, что у Арнет такие наклонности.

— Она тоже не подозревала.

Я всмотрелась в его лицо. Увидела на нем намек.

— А ну-ка, скажи это вслух — то, что у тебя в глазах читается.

— Больше всего ненавидишь в других то, что не нравится тебе в себе.

— Хм.

— Что такое?

— Примерно то же самое я сегодня думала.

— О чем?

Я качнула головой — в смысле не важно.

— Ты правда думаешь, что Грег и его подружка, услышав мой «сценический псевдоним», не докопаются до связи его с Анитой Блейк?

— Уверен. Они считают тебя стриптизеркой с именем Ники, и этого им достаточно. Ничего они копать не будут.

— Знаешь, странно, но мне как-то не дает покоя: отчего Ники? Отчего именно это имя?

— А про него я знал, что я его не забуду.

— Не забудешь? Почему?

— Потому что я под ним выступал, когда снимался в порнухе.

— Чего? — заморгала я.

— Ники Брэндон — под этим именем я снимался в фильмах.

Я даже не моргнула, а прикрыла глаза — как когда глубоко задумываюсь или слишком поражена, чтобы думать.

— Ты мне дал свой псевдоним из порнографии?

— Половину псевдонима.

Я прямо не знала, что сказать. Лестно мне это или оскорбительно?

— Объявляю эту перебранку прекращенной до тех пор, пока не соображу, о чем именно мы ругаемся.

— Анита, поверь мне, это не перебранка.

— А чего ж я тогда злюсь?

— Давай подумаем. В городе какие-то нехорошие вампиры, на нас воздействующие. Ты терпеть не можешь, когда фанатки узнают стриптизера Брэндона, а сегодня еще и тебя узнали как выступавшую на сцене. Раз ты стесняешься моей работы, еще больше тебе будет неловко, если кто-нибудь подумает, будто ты можешь выступать в стриптизе.

— Я не стесняюсь твоей работы.

— Стесняешься.

Я двинула машину вперед:

— Нет, говорю!

— Тогда в следующий раз, представляя меня своим друзьям, не говори просто «танцовщик». Скажи «исполнитель экзотических танцев».

Я закрыла рот и стала сдавать задним ходом. Да, он прав, я бы так не сделала. И представляла бы его и дальше как танцовщика.

— Ты правда хочешь, чтобы я так тебя представляла?

— Нет, но хочу, чтобы ты не стыдилась того, что я делаю.

— Я не стыжусь ни тебя, ни твоей работы.

— Хорошо, как скажешь.