Арлекин

Вампиры в публике в панике рванули к дальним дверям. Кажется, даже ручные вампы Малькольма сообразили, что сейчас будет. Раздались крики — двери не открывались. Наверное, не стоило мне удивляться: Царица Всей Тьмы шла нас пожрать. Придержать одну дверь — просто семечки по сравнению с тем, что она вообще может сделать.

Мика прыгнул на сцену лентой мышц, показав, что ему не нужно быть в облике леопарда, чтобы двигаться с нечеловеческой грацией. Притронулся к моей руке — и эмоция, пробужденная нами для спасения самих себя, перепрыгнула на него. Он ничей не был слуга, ничей мастер, но любовь перешла на него теплым потоком.

Жан-Клод поднял к нам лицо, еще исчерченное красноватыми дорожками слез.

— Ты его любишь.

И даже при всех этих добрых чувствах я нахмурилась:

— Да. А что?

Жан-Клод покачал головой.

— Я хотел сказать, ma petite, что твоя любовь к нему…

Он махнул рукой и открыл для меня содержимое своих мыслей, что намного быстрее. Поскольку я люблю Мику, Жан-Клод может питаться энергией этой любви. Как будто его силы, полученные от линии Белль Морт, нашли себе новый способ мышления. Она сама и ее вампиры — все связаны с любовью и вожделением, но никто из них не умел еще пользоваться любовью как горючим, так, как ardeur использует вожделение. Это был как интуитивный прорыв в математике, в науке. Начинаешь с какой-то реальности и вдруг понимаешь, как перейти отсюда к реальности большей. Любовь — любовь может быть силой не только метафорически.

— Любовью ее не победить, — сказал Ричард у нас за спиной. Он вернулся на сцену.

Я смотрела на него и не знала, хочется ли мне сейчас его прикосновения. Распространится на него любовь или нет? Обидел ли он меня наконец достаточно для того, чтобы убить мои к нему чувства? Если да, то от него сейчас пользы не будет. Он только повредит мне, разрушит эту тихую новую магию.

— Тебе понадобится волк, как в прошлый раз, — сказал он.

Он прав, но…

Он протянул руку.

Сумерки дышали вокруг, будто сам зал делал этот вдох. Ричард протянул руку, взял мою ладонь, и его рука была теплой в моей, и это был все тот же Ричард, так же прекрасный с головы до ног, но сила не стала переходить с меня на него. Он стоял, держа меня за руку — и его прикосновение меня не трогало. Остальные, даже Дамиан, ощущались теплой нежностью, но Ричард оставался холоден для моего сердца.

— Анита… — прошептал он.

Что я могла сказать?

— Ты говорил, что мы для тебя ничего не значим. И что ты не хочешь ardeur’а.

— Это же не ardeur, — возразил он.

— Это он и есть, Ричард, Ты никогда не понимал, что ardeur для меня не только секс. Ardeur — это ardeur.

— Я чую след его запаха — это как если бы у любви был аромат.

— Это ardeur, Ричард, то, что из него стало.

— И если бы я остался рядом с тобой, ты бы сейчас изливала на меня любовь? — спросил он.

— Не знаю.

— Ma petite, нельзя ли это обсудить позже?

Мы оглянулись на него, продолжая держаться за руки.

— Прости, — ответила я.

Ричард понюхал воздух, и мне показалось, будто он действительно хочет понять, как пахнет любовь.

— Это не ее запах.

И я тоже понюхала воздух:

— Нет, она пахнет жасмином, дождем и ночью. А у этого запаха нет.

А тьма становилась… становилась темнее. Как и должно было быть. В сумерках сила дышала в зале, но силы еще не было достаточно, чтобы это была она.

Я обернулась к Коломбине и ее слуге:

— Белль Морт говорила, что вампиры Арлекина — слуги Темной Матери. Она имела в виду буквальный смысл?

— Девочка, из нас каждый несет в себе частицу изначальной тьмы. Ощути силу ночи, принявшей людской облик, и узнай истинный ужас.

Я покачала головой и сказала Ричарду:

— Это не она.

Он придвинулся ко мне, насколько смог протолкнуться сквозь прочих. Кажется, нас опять набиралась приличная ватага.

— Если бы я тогда в твоем сне не видал настоящую, это могло бы меня напугать.

Я кивнула:

— Но мы знали настоящую, и это и близко не она.

— Это не Мать? — спросил Ашер.

Он уже поднялся и стирал с лица слезы.

— Нет, это лишь ее тень, слабая тень.

Натэниел втянул в себя воздух:

— Я однажды учуял ее запах в машине. Она пахнет как что-то кошачье, как жасмин и еще много всякого. А тут запаха нет, это не настоящее.

Темнота начала давить, как навалившаяся тень ладони, но это была всего лишь тень. Младшие вампиры сбились в кучку, колотились в двери, вопили громче. На скамьях не осталось никого — только наши телохранители в проходах. И еще наши вампиры.

— Темная Мать поглотит вас всех, если не сложите оружие и не покоритесь нам.

Тень темноты пыталась нас сокрушить, Дамиан тихо застонал.

— Не бойся, — сказала я. — Это всего лишь тень ее силы, она бессильна нам повредить.

Коломбина будто сжала в ладони что-то невидимое, тень тьмы попыталась так же сжать нас, но я подумала: «Любовь, тепло, жизнь», — и она рассеялась клочьями. И снова лампы стали ярче.

— Это не та тьма, что погубила моего мастера в Англии, — сказал Реквием. — По сравнению с тем это просто дым и зеркала фокусника.