Арлерт-Харт (СИ)

Ведь если бы не она, то возможно, он тут не стоял бы. Зеленоглазого даже не сколько не смущал факт о не влиянии успехов в рукопашке на итоговые оценки. Энни помогла ему много чем другим.

Йегер весь светился от счастья, освещая общую шеренгу десятки лучших не хуже главных фонарей. После него сразу стоял Кирштайн — чуть помрачней, но тоже довольный. За ним люди, которые не смущались ни чему и точно ели сдерживались от того, чтобы не затанцевать на месте.

За Энни обстановка шла спокойней. Кажется, первой четверке курсантов вообще было все равно на то, что они сейчас стояли здесь, почетные и уважаемые всеми. Эрен подумал, что именно эта обычная холодность и безразличие к всеобщему признанию и давало им такую силу. Леонхарт часто ему говорила, что эмоции — зло.

Армин, в народе, первая половинка Арлертхарта, так не считал. Он улыбался, стоя с курсантами, которые уже ничем не выделялись. В его душе не было место зависти или злости. Не было скорейшего желания уйти, пойти напиться и поплакаться, что не попадешь в знаменитую военную полицию. Нет.

Этот день был хорошим, например, тем, что теперь Армин может называть себя настоящим солдатом. Может, он бы не полностью соответствовал ему физически — что скрывать, телосложение не такое массивное, как у того же Райнера. Может, он был не таким сильным, как Микаса или решительным, точно Эрен. Он точно не был расчетливым, словно рожденный командир, как Жан. И ему не была присуща холодность, незаменимая в бою, что была у Энни.

У него был только военный билет, семьдесят четвертое, кажется, место и полная уверенность в том, что большего ему и не надо.

Рядом будут Эрен и Микаса. Жаль только, что Энни — нет.

Последний месяц они общались уже не так близко. Настолько не близко, что об Арлертхартах практически забыли, перестали шутить, а библиотеку начали закрывать слишком рано, ибо они перестали там вечерами засиживаться.

После выпуска Энни пойдет в полицию. Он последует за друзьями детства в разведку, точно конченый идиот и полный суицидник. Немножко неудачник.

И он все равно пребывал в хорошем настроении. Армин думал о том, как сегодня они с Энни поговорят, может, о чем-нибудь интересном. Поделятся впечатлениями о последней прочитанной книге. Армин не будет против сделать это второй раз.

Энни постоянно уворачивалась от вопросов, куда пойдет служить и, когда в последний месяц учебы она подошла к нему на лекции, сказав:

«Армин. Я собираюсь идти в полицию. Думаю, что наше общение стоит ограничить. Все равно придется расходиться.»

и впервые села за другую парту, Армин подумал, что это было ожидаемо.

Примерно на такой ноте закончилась их дружба, когда-то жалко пытающаяся перерасти в любовь. Дальше они только иногда разговаривали.

Очень мало. Очень редко. Энни таскалась всюду рядом с Райнером. Бертольд пытался пристроиться рядом, но у него не получалось. Армина это очень подбадривало.

Сегодня он хотел с ней поговорить побольше, подольше и желательно вдали ото всех. Может быть, она согласится провести всю ночь в казарме, куда вряд ли кто-нибудь сегодня вернется, и где он спрятал много новых интересных книжек. Хорошо будет, если они встретят вместе рассвет. Этого хватит напоследок.

Армин помахал рукой живо мотающему головой Эрену и невзначай перевел взгляд на Леонхарт. Она стояла, точно статуя. Холодная.

В небо резко взмыли много выпущенных птиц, сегодня символизирующих начало новой жизни, расставание с детством, а для кого-то настоящую свободу.

Армин хотел бы быть свободным. Он бы хотел поймать одну из них и спросить, как же стать таким же.

Но он точно не знает, что это за птицы. Не разбирается в них. Хотя, ему и не привыкать.

***

Приземлившись прямо на колени возле блондинки, Армин с почему-то беспокойным выражением лица взглянул на нее. Затем, глаза его вдруг блеснули, губы растянулись в слабой улыбке, а сам он протянул ей открытые ладони, на которых Энни только сейчас заметила что-то, что было старательно завернуто в пеленку, в какие обычно заворачивают новорожденных малышей.

Энни сначала подумала, что у Армина реально на руках какой-то малыш. Но, оценив его размеры, блондинка отбросила эту мысль и, ткнув непонимающе пальцем, точно маленькая девочка, спросила:

— Что это?

Армин услышал в ее голосе четкие нотки любопытства, которые очень редко пробивались в привычном безразличии Леонхарт ко всему происходящему. Арлерт улыбнулся еще шире.

— Это птенчик, — объяснил он, указав пальцем на выступающий желтоватый клюв.

Пеленка, в которую он был завернут, была просто белоснежной, возможно, даже тщательно выстиранной несколько раз. Но при этом все равно было сложно заметить этот маленький, похожий, скорей, на кусочек острой ветки, клюв.

— А он не задохнется? — вскинув бровью, спросила девушка. Кажется, заботливый Арлерт слишком перестарался с укутаньем. Остального туловища птицы вообще не было видно.