Арлерт-Харт (СИ)

Энни еще раз взглянула на Армина, развернулась и пошла в сторону мягкосердечного монстра и оставляя сзади солнечного мальчика, взгляд которого, точно, наполнили мрачные дождливые тучи.

Параллельно с этим хлынул дождь, и Энни, смотря в глаза высокорослому радостному Гуверу, подумала о том, что такая дилемма Арлерту бы вряд ли понравилась.

***

— Мы закончили, — зачем-то сообщил Райнер, словно Энни все это время просидела в какой-нибудь кладовке, вдалеке ото всех, точно не слыша все эти крики и не видя испуганных лиц.

Энни, давно уже понятно для всех, никогда не волновало происходящее вокруг. Она не была, скажем, дохляком и не тратила свое любопытство, а то и переживания на тех, кто мог в любом момент оказаться под ее ногами.

Точно ягодки. Точно спелые ягодки. Точно спелые ягодки черники. Любимой.

— Ты не в порядке, — сказал Райнер, глядя на нее, точно на сестру по несчастью.

— Конечно. Знаешь ли, даже я не могу быть полностью в порядке, четко видя и слыша все это, — безразлично выдала Леонхарт, чувствуя, как светлая девочка и чудовище внутри нее были впервые между собой согласны.

Кто-то сказал, что даже у чудовищ есть сердца. Кто-то сказал, что все они были когда-то лишь детьми.

Энни почесала рукой затылок, вдруг решив снова подумать о давно пойманном птенце, как Браун одернул ее за руку, притягивая к себе ближе.

— Райнер, — слишком громко и непонимающе закричал Бертольд, привлекая к себе внимание рядом сидевшей Мины. Он тут же смущенно улыбнулся ей, значительно понизил голос, — Ты что делаешь?

Браун держал руку Энни на весу, всматриваясь в ее лицо, точно полицейский в место преступления. Выискивая на нем все, что могло бы выдать в Леохарт ее вранье и возможное желание перейти на другую сторону.

Но он не видел в нем ничего, кроме излишне болезненной молочной кожи и двух огромных глаз. Привычно ледяных.

— Нам всем жаль, Энни, всем, — выдал эти слова Райнер. Голос у него был чересчур хриплым. Казалось, что парень молчал с момента пролома стены или заглох еще утром. Энни вспомнила, что сообщить об операции ей пришел только Бертольд.

Леонхарт вдруг удивленно и даже в испуге распахнула глаза, вырывая свою руку из его руки, называя Брауна вслух психопатом. Иначе она и не могла.

В голове страшно пронеслась его недавняя на фоне речь о чести и о солдатском долге. Браун искренне не понимал, что ее так смущает и, хмыкнув, спросил:

— Что?

Наверно, примерно таким тоном Браун задавал бы тот же вопрос солдатам гарнизона, если бы его поймали. И она бы тоже, если бы поймали следом.

Что, Армин? Что? ЧТО?

— Давайте потише, — тихо попросил Бертольд.

Мягкосердечному монстру, кажется, даже если бы он сам сознался, никто бы не поверил. Гувер кусал испуганно губы, оглядываясь постоянно на сидящих рядом и проходивших мимо солдат.

Энни повернулась спиной к обоим, наблюдая за разворачивающейся прямо перед ней мрачной и безысходной картиной. Любое занятие остается любимым всегда.

Леонхарт увидела Эрена, что быстро бежал в сторону газового хранилища. Микаса бежала следом за ним. Армина не было. Должно быть, он был там.

Энни подумала, что он вообще мог там запрятаться. Энни, будь на ее счету это первым серьезным событием, что может легко забрать ее жизнь, по крайней мере, так бы сделала.

Да она и сделала. Правда в родном городе, родном доме и выслушав поддержку и наставления родного отца. Не хватало его сейчас рядом.

— Ты как, Энни? — подошла к ней Мина, с беспокойством глядя на блондинку. Излюбленный вопрос.

Пожалуй, самый надоедливый, тупой и никогда не к месту. Что изменится, если она ответит, как ей плохо на душе и что-то, кажется, развивается шизофрения?

— Нормально, — только ответила она, подумав, что Каролина не была бы обрадована этому ее душераздирающему признанию. Леонхарт, правда, не выдала бы его и так.

Она даже Армину о таком не говорила. Что говорить о Каролине, у которой она даже книгу любимую не знает.

Брюнетка даже близко не догадывалась о внутренних противоречиях Леонхарт, думая, что ей на самом деле страшно и что она, господи боже, потеряла Армина в толпе и теперь грустит.

— Ты не знаешь где Армин? — выразилась она, оставляя за спиной одновременно перекошенные в недовольстве лица Брауна и Гувера. Энни не слишком женственно хмыкнула, харкнув на землю.

Этот жест четко и ясно показывал все, что она думает об Армине.

На автомате поднесенные к ключице пальцы показывали, что она действительно о нем думала.

— Тебе страшно, — сказала Мина, утвердительно кивнув сама себе головой. Она старательно сделала вид, что ее не смутило действие Энни и не придало немного омерзения, потому что Леонхарт была ее подругой и была сейчас точно не в себе.

Ничего такого, собственно. Такая ситуация любого с ума сведет. Не сблевала — уже хорошо!

— Знаешь, мне тоже страшно, — призналась Мина, как-то виновато опустив глаза.

Это заявление показалось Энни очень честным и очень обидным. Обидно было еще на саму себя все время, пока она отводила Мину в сторону подальше от пронзительного взгляда Брауна, обнимая за талию и тихо говоря, что все будет хорошо.