Армия монголов периода завоевания Древней Руси

Ход нашествия, его четырех последовательных кампаний, реконструируется большинством исследователей следующим образом. Осенью 1237 г. — весной 1238 г. произошло первое вторжение монголов на Русь, захвативших ее северо-восток и частично запад. Поражение военных сил и разрушение основных центров парализовало оборону Руси, исчезла даже потенциальная возможность противостоять врагу. В 1238 г. монголы были в основном заняты утверждением власти над кипчаками, мордвой и аланами, а окраинные русские княжества попадали под удар только в ходе действий против этих народов или обычных грабительских набегов. В 1239 — начале 1240 г. основные силы монголов были заняты на Кавказе, и только часть их сил наносила удар по южным русским княжествам (Переяславскому и Черниговскому), а также разведала оборону оставшейся пока нетронутой Киевской земли. Осенью 1240 г. произошло последнее нашествие Батыя на Русь, были окончательно завоеваны ее юго-западные земли перед продвижением монголов дальше на запад Европы. Рассмотрим эти события подробнее.

После разгрома Булгара туменами Бату и подхода к ним корпуса Мэнгу (разгромившего кипчаков) состоялся военный совет и, «по общему соглашению, пошли войной на русских»[731]. К осени 1237 г. монголы сосредоточили силы в двух основных районах — в низовьях реки Воронеж и на южных границах Рязанского княжества. «Одна часть у реки Этиль на границах Руси с восточного края подступила к Суздалю. Другая же часть в южном направлении уже нападала на границы Рязани, другого русского княжества. Третья часть остановилась против реки Дон, близ замка Воронеж (Oveheruch), также княжества русских»[732]. Это сосредоточение не могло остаться незамеченным. Юлиан, летом 1237 г. ушедший из Суздаля, сообщает, что в городе знали о намерениях монголов. «Они, как передавали нам словесно сами русские, венгры и булгары, бежавшие перед ними, ждут того, чтобы земля, реки и болота с наступлением зимы замерзли, после чего всему множеству монголов легко будет разграбить всю Русь, всю страну русских»[733]. В. Н. Татищев пишет, что бояре суздальского князя, получив сведения о татарах от беженцев из Булгара, советовали князю, «чтоб городы крепить и со всеми князи согласиться к сопротивлению, ежели оные нечестивые татары придут на землю его»[734]. Так что трудно говорить о внезапности нападения как главной причине военных неудач — ведь стратегической внезапности не было. Могла быть только надежда на то, что именно в эту зиму монголы не нападут — по некоторым сведениям, зима 1237 г. была суровой и началась рано. Кроме того, с ними пытались еще и договориться — точнее, откупиться, как это всегда делалось ранее с прочими кочевниками, находившими на Русь. Но эти ожидания не только не оправдались, но, видимо, еще и притупили бдительность русских князей. Ведь на самом деле монголы умели преодолевать трудности климата или географии. Об этом очень образно написано в рескрипте Мэнгу-каана в адрес сыновей Мэнгусара, его соратника по походу в Европу: «Мэнгусар… был вместе с нашим покойным отцом, пройдя походами по всем частям света… Также он был с нами в карательном походе по усмирению городов русских, асов и олберлик-кипчаков[735], переправляясь через огромные реки — строил плоты, проходя походом горы — прокладывал дороги, атаковал города и сражался в поле, а заслуг имел больше, чем все полководцы»[736]. Но русские князья этого как раз не знали или не могли в это поверить.

Пока монголы находились на исходных рубежах, встревоженные русские княжества искали способ договориться — собственно, монголы еще заранее послали к ним требования дани или «десятины». В «Повести о разорении Рязани Батыем» сказано: «Присла на Резань к великому князю Юрью Ингоревичю Резанскому послы безделны, просяще десятины въ всем: во князех и во всяких людех, и во всем»[737]. Несмотря на явно неприемлемое требование отдавать людей и следовать воле монголов «во князех», собравшийся в Рязани совет рязанских, муромских и пронских князей не пришел к однозначному решению воевать с монголами — монгольские послы были все же пропущены в Суздаль, а к Батыю отправлен с посольством сын рязанского князя Федор Юрьевич «з дары и молении великиими, чтобы не воевал Резанския земли»[738]. Несмотря на отсутствие сведений об этом в других летописях, надо признать большую достоверность сообщений этого памятника собственно рязанского происхождения.