Армия жизни

Дима. Не, туалетная не подойдет. Во такая идея… Сейчас мы найдем бумаги, потом устроим один маленький маскарад с переодеваниями, потом выйдем тихо на улицу… Ты понял, о чем я говорю, а, ты понял? (Кричит, заглушая музыку.) Дамы и господа, если вы еще… Не подавились… Мы с моим лучшим другом Майклом, с которым мы познакомились ровно двенадцать часов назад на Пушкинской площади… Устроим маленький парад-алле по случаю приближающихся… (Хохочет.) Пришельцев! Музыка, туш!!!

Темно и тихо, как весной на рассвете. В темноте слышно, как крутится телефонный диск. Один оборот, второй, третий… Всего семь.

Короткие гудки — занято. Снова крутится телефонный диск. Один оборот, второй, третий… Короткие гудки… Снова крутится телефонный диск. Занято.

Утро в квартире Валерия Дмитриевича Поворотова, писателя. Перед нами — и большая комната, и кухня, и двери в ванную комнату и туалет. Квартира только-только начинает принимать жилой вид. Книги еще стопками вдоль стен. Раскладушка посредине комнаты с телефоном возле нее. На стене висит старинная сабля. Но самое занимательное то, что квартира заставлена старинной мебелью. К стене, например, прислонена огромная, елизаветинских времен кровать. Посредине комнаты стоит шкаф, с одной стороны которого большая дверь вовнутрь, а с другой — множество отделений. Тяжелые кресла. Бюро. На кухонном столе грудой сложены старинные бронзовые дверные ручки.

Сам Поворотов — человек за сорок, но выглядит очень молодо. Возможно, за счет того, что образ его жизни, язык, манера одеваться роднят его больше с «детьми», чем с «отцами». Поворотов — человек экспансивный, вероятно, внутренне очень напряженный. Он научился «пришпоривать» себя, но даже когда он спокоен, то напоминает птицу, мирно сложившую крылья, но готовую вот-вот взлететь.

Поворотов (в телефонную трубку). Ну нет я вам объясняю! Какой вы номер набираете? Так… Так… Нет, это ошибка. Телефон тот, но совсем другой. Проверьте еще раз. (Кладет трубку. Берет сантиметр, начинает измерять ширину шкафа.)

Телефонный звонок и одновременно звонок в дверь. Поворотов открывает. На пороге — Старик в дорогой лисьей шкуре.

Поворотов. Добрый день… Одну секунду… (Подбегает к телефону, снимает трубку.) Алло, алло… Это снова вы? Ну, сколько можно… Я же вам только что объяснил… Что написано?! Где написано?!

Старик тем временем, не смотря по сторонам, направляется к кровати и пытается отодвинуть ее от стены. Поворотов изумленно наблюдает за стариком.

Поворотов (в телефон). Бред какой-то… Фантастика… Братья Гримм… Вы что, не понимаете, что вам говорят? Ах, понимаете… Я не хамлю… Я вообще хамить не умею. Вы мне просто уже звоните в третий раз. Войдите в мое положение… Ну, хватит. У нас нет времени для дискуссий. (Кладет трубку. Старику.) Нет-нет… Сюда. (Открывает дверь в туалет.)

Старик не обращает на него внимания, отодвигает от стены кровать.

Старик. Разве это кровать? Тьфу, а не кровать. Обивка вся ржавая.

Поворотов. Нуда… В принципе…

Старик. Ну, это, может, я у тебя куплю. (Подходит к шкафу и начинает быстро-быстро открывать ящики.)

Поворотов. Не понимаю… А… У… У вас с собой… эта вещь?

Старик. Хотя нет. Товар тоже с гнильцой.

Поворотов. Простите… Вы… От Федора Федоровича?

Старик. А это что? Совесть надо иметь? Все сгнило! Видишь, сгнило! Нет, больше ста пятидесяти я за это не дам.

Поворотов. Да я и не собираюсь… Не понимаю, причем здесь шкаф. Вы кто? Вы от Федора Федоровича?

Старик. Михаил Карпыч меня звать. Краснощекин Михаил Карпович.

Поворотов. Очень приятно, но…

Старик (подходит к креслу и щупает его, как лошадь). Ну… Тоже мне кресло… В таком разве посидишь? Посидишь, я тебя спрашиваю!

Поворотов. Так. Достаточно. Давайте разберемся. Вы кто?

Старик (берет старинные часы на столе, расстегивает шубу, достает бумажник). Ну ладно. Пятьдесят. Больше они не стоят.

Поворотов. Прекратите эту оперетту! Если вы не от Федора Федоровича, то что вам здесь нужно?

Старик. Михаил Карпович. Краснощекин Михаил Карпович. Пятьдесят пять и ни копейки больше. Никто больше не даст. Это я тебе говорю, Краснощекин.

Поворотов. Нет, это уже переходит все границы!

Старик. Пятьдесят семь. Больше не проси.

Поворотов. Если вам надо в сумасшедший дом, то здесь не сумасшедший дом, а обычный дом.

Старик. Шестьдесят… Ишь, чего захотел, шестьдесят… Да нам, думаешь, вещи легко даются? Не смотри, что я здоровый, у меня и инвалидность.