Армия жизни

Алло… Алло… Вас не слышно, перезвоните из другого автомата. (Кладет трубку.) Сейчас найдут другой автомат, перезвонят, а что толку? Спросят, продает ли писатель Поворотов старинную мебель, и я скажу, нет, вы ошиблись, хотя должен был бы сказать: да, продаю. Но не скажу, и Лина открыла это для себя — глупо, случайно. И ушла… Ира, она вернется? (Снимает пальто.)

Ира. Я не знаю, Валерий Дмитриевич.

Поворотов. Вот в том-то и дело. Идеалы… Они только мешают жить, разрушают человека, рушат судьбу, мешают принимать друг друга такими, как есть, а не такими, как рисует воображение. Вы знаете, Ира, после того, как я понял, что Лина про все узнала, я должен был бы страдать, мучиться, как ребенок, которого застали за нехорошим занятием. А я нет. Нисколько. Пытаюсь понять, почему. Пытаюсь разглядеть самого себя изнутри, узнать, отчего, почему я так спокоен, но там темно, пасмурно и ничего не видно.

Ира. Вот так же говорил мой отец.

Поворотов. Что?

Ира. Вот так же он говорил.

Поворотов. Ну нет, Ира, я еще напишу, я еще напишу такое — ого-го!

Телефонный звонок. Поворотов снимает трубку.

Алло. Да… Ну что, нашли, наконец, исправный телефон-автомат? Из квартиры звоните? А… Да… Увы, к сожалению, старинная мебель уже продана. Где еще? Ну не знаю, кто-нибудь да продает. Следите за объявлениями. Не за что. До свидания. (Кладет трубку.) Нет, я напишу. Я знаю, так иногда случается, кажется, все, все уже потеряно, ничего не осталось, а потом смотришь и сам себя не узнаешь. Дай срок, дай срок…

Ира. И это говорил мой отец.

Поворотов. Нет, все будет нормально. И Лина вернется, она все поймет и вернется. Я ее просто отлично знаю. Это такая женщина… Немного сумасбродная, немного подрисовывающая жизнь, но все-таки… Нет, она должна понять и вернуться.

Ира. Вот так же говорил отец.

Поворотов. Нет, все должно быть хорошо. Ведь я человек, не таракан. Я умею владеть собой, я могу вовремя остановиться и в конце концов могу начать жизнь сначала.

Ира. Вот так он говорил, вот так.

Поворотов. Да при чем здесь это, Ира, при чем?! Ведь там несуразица, болезнь!

Ира. Но я сейчас подумала, Валерий Дмитриевич, и решила, что я вас не осуждаю.

Поворотов. Да почему ты должна меня осуждать? Что я такого сделал, чтобы меня осуждать?

Ира. Даже то, что вы сняли пальто… Я понимаю, что вы сняли его не потому, что вы человек, равнодушный к чужим несчастьям…

Поворотов. Какое пальто?

Ира. Ваше пальто.

Поворотов. Мое?

Ира. Да, ваше.

Поворотов. Но при чем здесь пальто?!.

Ира. При том, Валерий Дмитриевич.

Поворотов. Ах, да… Ну, да… Некрасиво получилось. Но я хотел, хотел… И если бы она не пришла… И вся эта безобразная сцена, то я бы… На меня находит иногда такой стих, что я могу, что я могу сделать все, что угодно, спасти там… Даже… Даже драться…

Ира. Я поняла, Валерий Дмитриевич, что вы устали.

Поворотов (удивленно). Устал? Такты сказала?

Ира. Да, устали.

Поворотов. Да отчего, прости, уставать-то?! Отчего?! Я еще нестарый, я сильный, могу пробежать стометровку не хуже молодого…

Ира. Нет, Валерий Дмитриевич, вы не спорьте со мной. Я же все вижу…

Поворотов. Да почему ты все видишь?! Кто тебе это сказал?!

Ира. Анна Степановна Коробейникова. Она у нас в школе преподавала химию.

Поворотов. Ну, если так, то конечно, конечно. Нет, Ира, я никогда не вступал в сделки с совестью.

Ира. Валерий Дмитриевич, сейчас никто не вступает в сделку с совестью.

Пауза. Поворотов ходит по комнате.

Поворотов (задумчиво). Нас разыграли…

Ира. Я так не говорила, Валерий Дмитриевич.

Поворотов. Нет, ты сказала именно это. Именно это! Это!

Это! Это! Черт возьми! Мы устали чувствовать, мы говорим, а думаем, что чувствуем, мы пишем, а думаем, что чувствуем. Да и думаем мы, в конце концов, думая, что мы думаем! (Подходит к окну.) Скорее бы весна! Придет весна, уеду в город Армавир, там у меня тетка живет… Буду воду коромыслами таскать… Все собираюсь, собираюсь. Уже много лет собираюсь, уже так долго собираюсь, что кажется, что я уже там был… был, жил, делал что-то такое, отличное от того, что делаю сейчас… А на самом деле — это только предположения, иллюзии, миражи. И вот так всегда.

Ира. Но ваша книга «Стрела в юность» очень хорошая. Она честная, Валерий Дмитриевич.

Поворотов. Юность и должна быть честной, иначе какой смысл? А я тогда был юным. Чуть старше тебя.

Пауза.

Ира, ты очень похожа на Димку.

Ира. Это ваш сын?