Армия жизни

(Горячее и горячее, как мирно сидевшая птица, взлетевшая вдруг и устремившаяся высоко-высоко.) Да! Да! Да! Да! Конечно! Это невозможно. Это не-воз-можно! (Подлетает к стене, срывает саблю, вытаскивает ее из ножен, протягивает Диме.) Руби все это!

Дима (не понимая, рассматривает саблю). Что-что?

Поворотов. Ну… (Отворачивается к стене.) Руби!

Но в комнате тихо.

Дима. Зачем? Мы пошутили.

Поворотов. Нет, это серьезно!

Дима. Да нет, мы пошутили.

Поворотов. Нет, это серьезно!

Дима. Да пошутили же!

Поворотов (снова смотрит на Диму). Но ты же должен! Ты мой сын! Дети созданы для того, чтобы обновлять кровь отцов, иначе общество потеряет себя! Нам всем, нам всем нужна… (Смотрит на Иру.)

Ира (тихо). Ремиссия.

Поворотов. Вот-вот. Вот именно. Ремиссия! Рубиссия! Рубиссия! Руби, Димка! (Кричит и задыхается от крика и вдруг видит Мишу, а он еле сдерживает смех, Диму, который аккуратно прислоняет саблю к стене, Иру, напряженно и жалобно смотрящую на Поворотова.)

Дима (подходит к отцу). Папа, ну я же вижу, как ты мучаешься… Это мебель, а ты же писатель. Что, я не понимаю? Отлично понимаю. Я просто хотел помочь тебе спокойно от всего этого избавиться. Только поэтому! Честное слово! Ведь правда, Майкл?

Миша. О, йес.

Дима. Хоть мне, честно, нравится, как ты здесь все обставил! Ненавижу полировку! Майкл, скажи, здесь клево, а?

Миша. О, йес.

Поворотов отвернулся к окну. Телефонный звонок.

Поворотов (снимает трубку, еще горячо). Алло! Да. Здесь продается старинная мебель! Можете приезжать! А… (Голос падает.) Это ты, Катерина… Да… Да… Нет, ты нам не помешаешь… И чему, впрочем, ты сможешь помешать?.. Да-да, конечно, возьми… Возьми, что тебе будет угодно… Где? На углу из автомата? Нет, я же тебе сказал — не помешаешь. Можешь смело подниматься наверх. (Вешает трубку.)

Дима натягивает свитер. Миша переминается с ноги на ногу и делает знаки Диме, чтобы тот собирался поскорее. Звонок в дверь. Миша открывает. На пороге появляется Старик в шубе, ни на кого не глядя, проходит и берет старинные часы. Вынимает деньги. Все, кроме Поворотова, смотрят на него удивленно. Поворотов — безучастно.

Старик. Семьдесят, и ни копейки больше! Семьдесят! (Хватает часы и тащит их к двери.)

Дима. Эй ты, куда потащил!

Миша (угрожающе). Мэн!

Старик (вытаскивает смятую купюру). Семьдесят три! Все! Последняя цена!

Дима. Папа, что он мелет?

Звонок в дверь. Миша открывает. На пороге — Катерина. Сталкивается со Стариком. Видит часы.

Катерина. Нет, Валерий, это просто хамство! (Старику.) Немедленно отдайте!

Старик, как танк, пробивается к двери.

Валерий, какое ты имел право продавать вещь, не принадлежащую тебе?! Это, в конце концов, подарок моей матери!

Поворотов садится на подоконник и начинает тихо смеяться. Катерина пытается вырвать часы у Старика, а Старик пробивается к двери.

Старик. Восемьдесят! И больше не проси! Мне сам покойный князь Голицын Иван Илларионович… А Игнатий Карлыч Собакин, в конце концов!

Катерина. Какое вы имеете право! Кто вы такой, чтобы так…

Старик (останавливается). Поворотов я. Валерий Дмитриевич Поворотов. Тьфу. Да Краснощекин я, Михаил Карпыч…

Пауза. Тишина. Только с подоконника слышится тихий смех Поворо-това. Звонок в дверь. Миша открывает. Входит Витан, такой же искусственно широкоплечий, на вытянутых руках он тащит плотно завернутый предмет прямоугольной формы. Проходит к столу, начиняет медленно разворачивать.

Витан (разворачивая). Федор Федорович, правда, сказал: «Незачем ему французский… И чешским обойдется…» Нет, думаю я… Не такой, думаю, человек Валерий Дмитриевич Поворотов, чтобы обойтись чешским… Как вспомню, что вы пережили, и про кухню… И про кухню эту… И как борщом пахнет… Нет, думаю, ври, шеф. Не такой Витан человек, чтобы друзей обманывать… Как там было у него, а? «Друзья, прекрасен наш союз…» Точно, а?

Все с напряженным вниманием наблюдают за действиями Витана. Он снимает последнюю упаковку, и на столе оказывается голубой французский унитаз. Витан радостно смотрит на всех присутствующих.

(Вытаскивая из-под плаща стульчак, который и делал его грудь такой широкой.) А это — бесплатное приложение. Творите, Валерий Дмитриевич, на здоровье!