Армия жизни

— Из тех, с кем я общался в этом кругу, ни одного человека не осталось.

— Пришли новые?

— Как вам сказать… Не то что пришли новые… Сейчас можно по пальцам пересчитать, сколько панков осталось. Ну а то, что из наших старых панков никого не осталось, не только потому, что они поняли, что это бесполезно. Просто не с кем панковать. Не будешь же ты один? К тому есть всякие лимитчики, пьяные… Ну вся какая-то такая, как мы выражаемся своим языком, урла. Слышали?

— Конечно.

— Которые просто, если панк, они готовы убить. И опасно это, и тебя люди не понимают. Они тоже, так же, как и я, отреклись от этого дела.

— Дальше скейты? Но это же вообще никакая не группа? Это же просто увлечение?

— Я должен сказать, что это увлечение очень прогрессивное. Все большие и большие массы этим увлекаются. Не стандартное, оригинальное очень. Для того чтобы научиться, нужно очень долго осваивать это дело. Я на себе знаю, что это очень жестоко. Я очень много раз падал.

— Яне сумел проехаться.

— Очень трудно. Но регулируется вестибулярный аппарат. В общем, такое полезное дело. И я не понимаю тех людей, которые не одобряют скейты. Я помню, был такой один случай… Девятого мая было народное гуляние. Мы своей компанией собирались на площади Ногина. Там катались по скверу и после салюта. смотрим, идет толпа вот таких буров здоровых. А я, к счастью, был без скейта. И они говорят: «Вы что, тоже скейтисты?» Правильно надо говорить скейтбордисты. Мы, естественно, сыграли в дурочку. «А кто это такие? Что это такое?» Смотрите, говорят, вы тоже у нас получите. Как мы потом выяснили, это были ребята из пригорода. Они приезжают к нам на всякие разборы. Я не понимаю этого: какое тебе дело, чем занимается другой? В частности, кататься на скейтах, для них это вообще… Как они ненавидят панков, теперь они ненавидят скейтбордистов. Отнимают скейты… Ладно, там для себя, а то они на их глазах ломают их. Я этого просто не понимаю.

— А почему скейтбордисты вызывают такую неприязнь?

— Вы знаете, я до сих пор не могу этого понять. То ли зависть, то ли что…

— А ты считаешь скейтбордистов аналогами панков, фанатов и прочее? Или это совсем из другого ряда?

— Мне кажется, это совсем другое. Если у предыдущих течений была не то чтобы вера, но что-то под собой имелось, здесь просто все собираются, проводят свободное время. Ничего под собой не имея.

— Ты такое слово слышал — «попперы»?

— Да, конечно. Попперы — это как раз было во времена и панков, и пацифистов, и нацистов. Было очень модным быть поппе-ром. Если хотите, я могу вам назвать течения, которые я знаю…

— Очень интересно. Давай.

— Ну, остаются фанаты у нас, хотя на стадионе и тихо, их много. Есть постоянные места, где они собираются. Панков я уже не считаю за течение… Нацистов, вы знаете, я тоже не вижу последнее время. Попперы. Сейчас припомню… Рокеры, были даже «Зеленые братья».

— А о коммунарских группах ты ничего не слышал?

— Нет. А… Ну еще пацифисты. Но они мало чем отличаются от хиппи.

— Но хиппи уже сегодня нет.

— Неправда. Их полно.

— Но все-таки есть разница между хиппи и пацифистами?

— Разница, в принципе, небольшая, так как хиппи сейчас ни за что не борются. Так, наркоманы. Притом моего возраста — это пацифисты. А хиппи — им уже далеко за 20, хайраты, как мы их называем. Что меня в них отталкивает? Эта их вера в то, что не надо мыться и надо жить в грязи. Дома из них никто не живет, живут по чердакам. Один хиппи недавно похвастался, что он уже 3 месяца не мылся. Я просто этого не понимаю.

— А музо-фанаты?

— Я тоже к ним сейчас отношусь, хотя и нигде не состою.

— Сейчас время «металлистов»?

— Всегда были фанаты тяжелого рока, и были течения, исключающие все остальное. Тяжелый рок — отдельное течение, которое я не люблю. Я не понимаю его, ни музыкальности, ни мелодичности. Одни вопли и визги.

— Алексей, каково твое отношение к ВЛКСМ?

— Если говорить честно… Я вступил в комсомол не потому, что я в душе весь комсомолец и без комсомола я жить не могу… Таких чувств у меня вообще не было… Я вступил только потому, что вступают все. Если я не вступлю, то меня будут разбирать там, сям. Один у нас не вступил, вы не представляете, что с ним только не делали. Зачем это надо? Чисто таких комсомольских чувств у меня, естественно, не было, вступил, чтобы не вызывать лишних подозрений к себе. К тому же, чтобы не пропасть в жизни, я собираюсь и в партию вступать. А без комсомола, сами понимаете… Что вы смеетесь?

— Ну ладно… А вообще, каковы твои оценки сегодняшней молодежи? Мира взрослых? Что тебе хочется от этого мира? Что, наоборот, вызывает негодование?

— Понимаете, в чем дело. По единицам нельзя судить о всех.

— Да, конечно.