Аромат апельсинов (ЛП)

— Ах, этот, — хлопнул себя по лбу Джонни. — Я ему сказал, что дам интервью о новой выставке. Глиннис, ты не могла бы… ну, не знаю, пообщаться с ним ещё пару минут? Или показать ему галерею?

— Конечно, Джонни, — она послала шефу робкую улыбку и снова исчезла.

— Прости, — произнёс Джонни. — Мне надо работать.

— Всё нормально. Я рада, что мы поговорили… и между нами кое-что прояснилось.

— А разве было что-то плохо, Эмм? Ты и правда так думала? Я бы тебе всё рассказал в любое время. Просто не знал, что тебя это так интересует. Это старые истории.

— Пойми, я хотела их услышать от тебя, не более того.

Возле кабинета зазвучали голоса. Джонни обошёл вокруг стола и подарил мне страстный поцелуй.

— Всё хорошо?

Я кивнула.

— Да. Всё в порядке.

— Прекрасно, — он поцеловал меня ещё раз.

Я забыла, где мы находились. Не из-за приступа, а удовольствия. И засмеялась, когда почувствовала его эрекцию.

— Прежде чем ты выйдешь, обуздай её. Иначе этот блоггер расскажет о тебе больше, чем ты хотел бы.

— О моём члене не в первый раз говорят, — Джонни шагнул к двери.

Спустя секунду наши пальцы в последний раз соприкоснулись, и он отпустил мою руку.

Глава 27

Смотреть фотографии вместе с Джонни совсем не то, что хихикать над ними с Джен или вздыхать в одиночку. У него был толстый альбом, заполненный фотографиями. Одни аккуратно приклеены фото-уголками, другие просто лежали. Некоторые подписаны, но не только им, а другими людьми с фотографий. На некоторых стояли имена и даты. Часть фотографий — официальные снимки, другие — моментальные, какие-то размером десять на тринадцать, какие-то меньше.

— Я не смотрел их целую вечность, — сказал Джонни, когда из альбома выскользнула пачка фотографий и упала на пушистый ковёр.

Я подняла их и аккуратно рассортировала. Толстая бумага, краски немного потускнели, но по сравнению с семейными фотографиями моих родителей, они сохранились очень хорошо.

— Почему не смотрел?

— А ты пересматриваешь свои старые фотографии, на которых изображена голышом?

— Несколько таких фотографий моя мама повесила на стену, — сухо заметила я. — Фото в ванночке. Мне неловко, что они висят на стенке, и каждый может их разглядывать.

— Когда мы придём в гости к твоим родителям, я обязательно на них взгляну.

Я закатила глаза.

— Это ведь не то же самое, не так ли?

Джонни смотрел на фотографии в моих руках, взял одну. Я тотчас же узнала её. Поза, как у римской статуи. Эта фотография попадалась мне в интернете и, конечно же, появлялась в моих несколько извращённых фантазиях. Но в его руках изображение смотрелось по-другому. Он взмахнул фотографией.

— Нет. Это совсем не то, — Джонни склонился над другим снимком, который я держала в руке. — Что ты видишь, когда смотришь на них?

— Я вижу красавца мужчину, — тихо ответила я.

Джонни недоверчиво фыркнул.

— Неужели?

— Я на полном серьёзе, Джонни.

Он посмотрел на меня.

— А что видишь ты, когда смотришь на меня?

Я поцеловала его.

— То же самое. Только умудрённого опытом.

Джонни притянул меня к себе, крепко поцеловал. Его руки скользнули по моей спине, сжали ягодицы. Затем он прижал меня ещё сильнее.

— А что видишь ты? — поинтересовалась я.

Его взгляд скользнул по страницам альбома, потом по моему лицу.

— Я вижу ребёнка. Малолетнего пацана, который задирает нос, и понятия не имеет, что такое жизнь. Я вижу неудачника, который за пару долларов готов демонстрировать свой член.

— Ты видишь себя таким, каким был в те годы? — я поднялась на цыпочки, чтобы его поцеловать, затем взяла в руки его лицо и посмотрела в глаза. На мой взгляд, Джонни тогдашний был молодым, дерзким и немного высокомерным, но никак не неудачником.

Взгляд Джонни на секунду посуровел, потом он улыбнулся.

— Точно.

— Я так не думаю.

Мужчина разглядывал меня, в его зеленовато-карих глазах промелькнуло нечто. Мне показалось, что я узнала этот взгляда, а может быть, и нет.

— Ты… ты же меня не знала.

Я опустилась обратно на пятки и потянула его за руку к дивану, где мы смогли прижаться друг к другу.

— Знаешь, что я думаю? Важно не то, что ты говоришь сам о себе, а то, что говорят о тебе люди. А про тебя никто не говорил, что он был придурком. И что ничего не понимал в жизни.

— Люди, — с лёгким презрением бросил Джонни. — Они частенько сами ничего не понимают.

Я порылась в ящике с сувенирами, который он выдвинул, и извлекла из него сложенную афишу. Точно такую же продали с аукциона на «eBay» за несколько сотен долларов, а на этой даже стояли подписи всей съёмочной группы. «Джонни с любовью, Маргерет… Джонни, у которого всегда найдётся шутка в запасе, Бад… Джонни, спасибо за всё, что ты знаешь, Ди…».

Я перевела на него взгляд.

— Людям ты нравишься. Людей притягивает к тебе, как магнитом. Ты был щедрым другом.

— Возможно, даже чересчур щедрым, — разглядывая афишу, согласился он.

Я задалась вопросом, не об Эде ли он подумал, но ничего не спросила.

— Ты до сих пор с ними общаешься?

— С некоторыми. Время от времени.

— Вы расстались, и каждый занялся своим делом, но все вы добились успеха.

— Кто-то больше, кто-то меньше.