Аромат грехов твоих

Мне редко снились сны, и обычно я их не запоминала. Но сегодняшний не выходил из головы. Я раз за разом прокручивала его в мыслях, словно сценарий пьесы, при этом задумчиво помешивала ложечкой чай, невпопад отвечая на вопросы Эмили.

Мы как раз завтракали, точнее, заканчивали завтрак. И если сестра поела плотно, то мне кусок в горло не лез.

Что же мне снилось? Я задавала себе этот вопрос и пыталась дать ответ. Игра воображения или воспоминания Ванессы, перешедшие ко мне вместе с проклятым даром?

Я помню алое платье, точь-в-точь как на портрете в холле, свою руку с непривычно длинными, заостренными, словно у кошки, ногтями. И сумерки, сгущавшиеся за окном. Вот-вот наступит закат.

Я шла по лестнице, скользя по перилам тонкими пальцами, чувствуя каждый сантиметр поверхности, любую шероховатость. Шла медленно, а свет свечей падал на мою бледную кожу. Да, тогда в холле были именно свечи. Хотя сейчас их место занимают газовые лампы.

Я помнила, как двигалась по восточному коридору, физически ощущая трепет их пламени и легкое дуновение сквозняка, идущего со стороны кабинета Малкольма. Именно туда я и направлялась, к свету, бьющему из узкой щели под дверью.

Я знала, что граф там и он скоро уйдет.

– Опять уезжаешь? – мой голос был мне незнаком.

Более низкий, чуть с хрипотцой, и позже я поняла – отчего.

Малкольм задумчиво сидел за рабочим столом из красного дерева, большим, с массивными ножками, и внимательно изучал огромный фолиант. Книга настолько поглотила его, что Эдриан на меня даже не поднял глаза.

– Да, через час, – его голос казался раздраженным, словно мое общество сейчас было лишним, отвлекающим.

Но я проигнорировала эти полутона, села напротив мужчины в глубокое кресло и потянулась к пепельнице, стоящей у самого края. Мои пальцы уверенно чиркнули зажигалкой, а легкие втянули едкий дым сигареты.

– Я же просил не курить здесь. И вообще не курить.

– Все еще прислушиваешься к этим шарлатанам Трондерсому и Дортмунду? – мой голос был насмешлив и явно кого-то передразнивал: «Курить вредно, госпожа Малкольм. Ваши легкие станут подобны углю!» – А вот и нет! – я иронично расхохоталась. – Какой смысл быть бессмертной и беречь здоровье?

– Тот, что кроме тебя, Ванесса, вокруг есть еще и другие люди. Мне не нравится, что ты куришь, – он наконец поднял взгляд. Холодный, пустой, уставший. – И когда мои поиски будут закончены, я найду способ избавить тебя и себя от этого проклятья! Возможно, тогда ты вспомнишь, что здоровье следовало хранить.

– Не найдешь! – выплюнула я зло, теперь и сама дав волю раздражению. Но сигарету все же потушила, с силой вдавив ее в пустую пепельницу. – Сколько ты уже забиваешь этим голову? Пятьсот лет, а может, тысячу? Нет способа, и все тут. Хватит изводить себя и меня этими поисками. Меня все устраивает в нашей жизни, ты же вечно все портишь.

– Устраивает убивать и трахаться?

Он захлопнул фолиант и откинулся на спинку кресла. Взгляд прямой, жесткий, впивающийся в душу, но мне было все равно. Не на ту напал.

– Хочу напомнить, что это ты зависим от меня, а не наоборот. И это тебя тяготит мое общество, – зло шипела я. – Правильный сын своего отца Эхнатон и падшая рабыня Каника. Насмешка судьбы! Так вот, дорогой мой муж, нет больше нашего старого мира. Есть новый, – я встала и закружилась по комнате, поднимая голову высоко к потолку, широко раскинув руки, будто обнимая весь свет. Хохотала, казалась сама себе безумной, но радовалась. – Посмотри на него. Он прекрасен, и он только для нас двоих. Мы боги в нем! Люди все умрут, а ты и я останемся!

– И что? – отрезал граф. – Что в конечном итоге? Ради чего оставаться? Все, что нам дорого, превращается в тлен, у нас не будет детей, а если и будут, мы увидим их смерть, но продолжим жить, раздираемые жаждой. Ты – грехов, а я – тебя.

Он подошел и схватил меня за предплечье, заставляя остановить безумный танец.

– Что это? – он уставился на мою руку и ногти.

Неестественно длинные, звериные, почти когти. Я выдернула руку, но он вновь схватил ее обратно.

– Это мой новый эксперимент, – нехотя призналась я.

– Что за эксперимент? – он рассматривал ногти так близко, в нескольких сантиметрах, словно близорукий слепец. – Это ведь нечеловеческое, Ванесса.

– Все правильно. Это новый уровень, Эхнатон. Новый, – я все же забрала у него руку. – Я совершенствуюсь. Нет больше смысла ограничивать себя десятком смен смазливых женских мордашек. Я могу быть кем угодно. Например, летучей мышью. Это станет так символично – ночная хищница на охоте.

– Ты сумасшедшая, – отходя подальше, прошептал он и громче добавил, почти обвинил: – Ты теряешь связь с реальностью и грани дозволенного. Именно поэтому я и должен найти способ избавиться от этого дара.

– Еще раз повторю. Меня все устраивает! – срываясь, выкрикнула я.

На этом сон прекратился. Растворился в никуда, как и начался.