Арсенал эволюции

На лице Александра Шамова играла холодная улыбка. Я с притихшим в ожидании сердцебиением следил за немой сценой. Что удумал мой друг? Неужели надеется победить колдуна за счет многолетних за спиной тренировок? Глухович уже и забыл, что ему надо уводить людей. Сами бойцы тоже, затаив дыхание, ожидали развязки. Скокс расположился на мешках поудобней – ему лишь попкорна не хватало. Даже Арлета оторвала от меня любящий взгляд и вовсю глазела на две напряженные фигуры.

– Ты прав, Кащер, мы с тобой похожи, – негромко сказал Шаман. – Поэтому я точно знаю все твои ощущения. Я знаю, как обострена твоя реакция, знаю, как быстры твои рефлексы. Они быстрее мысли. Знаешь, что такое рефлекс?

С этими словами Сашка не сильно, зато резко и неожиданно швырнул в колдуна щит и меч. Мой друг оказался на сто процентов прав. Не знаю, как поступил бы на месте Кащера обычный человек, но нечистый, не успев толком подумать, схватился обеими руками за брошенное оружие. Рефлекс, обычный рефлекс, отшлифованный мутацией до совершенства. По воровской сокровищнице полетел полный боли, недоумения и негодования рев.

– Твои колдуны совершенно случайно сболтнули мне лишнего, даже не догадываясь, что ненароком открыли тайну великого предводителя нечисти! – Шаман пытался перекричать оглушительное сипение твари. – Они сказали, что сам ты никогда не касался Живых доспехов – с самого момента их создания! Ты даже прятал их чужими руками, кривыми руками своих монстров. С чего бы такая брезгливость, а? Или это не брезгливость, а страх? Я ведь правильно все понял? Что скажешь, Кащер?

Кащер уже ничего не мог сказать. Он яростно боролся. Меч и щит вспыхнули ярким белым пламенем, потянули колдуна вниз, к земле. И вновь смерчем завьюжили вокруг него чары. Кащер изо всех сил пытался противостоять силе волшебников, заключенной в доспехах. Там, где он держался за оружие, с противным шипением горела кожа нечистого, поднимался дымок, неприятно пахнущий паленой органикой. Предводитель пачвар пытался избавиться от врученных ему подарков, разжать пальцы, выкинуть ненавистное железо, но доспехи прилипли намертво. Когда Кащер уже стоял на коленях, не орал, а лишь кряхтел и, с усилием выгнув спину, пытался оторвать руки от земли, к нему подскочил Шаман и ловко насадил чародею на голову шлем.

И вновь разразился в сокровищнице нечеловеческий вопль. Надевать на нечистого кирасу моему другу помогал уже очухавшийся и вовремя подоспевший на подмогу Скокс – нечистый дергался всем телом, яростно извивался и активно мешал людям наряжать себя. Когда последний элемент доспехов был надежно закреплен поверх могучего торса колдуна, весь комплект начал излучать яркое до боли в глазах свечение. Воздух вокруг пронзительно звенел, напрочь заглушив крики нечистого, дым от которого валил коромыслом.

Кащер мучительно умирал за свою идею, за свою правду, которая, возможно, тоже имела право существовать. Но только не в этом мире. Здесь, на Поляне, он не смог добиться своего – значит, не был прав. Он искренне хотел помочь больным людям, он по-настоящему хотел сделать человечество лучше, он верил, но его не послушали. Его победили. Ему не дали добиться своего. Он был неправ. Шаман собственноручно, на деле доказал полноправность своих странноватых гипотез.

– Дым столбом идет – зима будет морозная, – глядя на догорающее тело нечистого, философски отметила охотница.

От Кащера остались одни уголья. Последними потухли те два огонька, что заменяли колдуну глаза. Все! Не стало грозного предводителя нечисти, равно как и всех его мерзких отродий. Хотя кто знает, может, где-то в дебрях лесов осталась неприкаянно бродить пара-тройка пачвар и волколаков. Но что нам до них? Отживут свой век да и подохнут – ведь плодиться убогим не дано природой.

А теперь можно было смело благодарить того спецназовца, что вколол мне промедол. Когда все закончилось, внимание поневоле переключилось на ноющие раны и переломанные кости, лишь отдаленно намекавшие притупленной пульсацией, какой адской болью мне бы сейчас довелось наслаждаться, не введи боец анальгетик. Поначалу чувство тревоги вкупе с бушующим в сердце адреналином хоть как-то сглаживало действие опиата, однако теперь, когда опасность миновала, наркотик сразу бросился дурманить голову. Мысли спутались, картинка в глазах весело удвоилась, а веки наперегонки рванули вниз. Последнее, что я заметил, было не на шутку обеспокоенное лицо Арлеты и пружинистой походкой приближающийся Шаман. Друг был таким радостным…