Art Deco (СИ)

Дальше в таком состоянии находиться было невозможно. Если не занять себя чем-то, он просто спятит. Дэвид говорил о книгах в его кабинете… Мэттью почти бегом добрался до следующей двери и дернул ручку. Заперто. Проклятье. Он врезал в дверь кулаком и ушибленное плечо тут же отозвалось резкой болью. Закрыв глаза, Мэттью несколько раз глубоко вздохнул. Когда успокоилась бьющая его дрожь, снова повернул ручку. Ничего не изменилось. Металл щелкнул впустую.

Рассеянно оглядев коридор, Мэттью пересчитал двери и сообразил — это та самая комната, в которую он уже пытался войти. Она и была заперта. Кабинет обнаружился за дверью напротив.

Мэттью нашарил выключатель, в разных концах комнаты вспыхнуло несколько светильников. Она оказался меньше, чем ожидал Мэттью, но все равно просторнее любой комнаты в его доме. Стены были обшиты темным деревом. Тяжелые портьеры задернуты, но не слишком плотно, так что сквозь них пробивался серый дневной свет. Рабочий стол стоял в самом центре, так что, сядь Мэттью в роскошное кожаное кресло, дверь оказалась бы по левую руку от него, а окна — прямо перед глазами. Рядом было еще одно кресло, поменьше, но располагалось оно не напротив, как, например, в кабинете мистера Уильямса, чтобы в него мог присесть посетитель, а по левую руку от рабочего места. На столе — пишущая машинка, телефон, прибор для письма, лампа и пара безделушек. Вдоль стен стояло несколько книжных шкафов, в углу — небольшой диван. Все в идеальном порядке. Мэттью провел пальцем по столу, качнул пресс-папье. Нигде ни следа пыли. И все же у него возникло ощущение, что кабинетом давно не пользовались.

Он сел в кресло. Осторожно придвинул машинку чуть ближе. На пробу нажал пару клавиш. Чувство было странным. Словно он играет во взрослого в отсутствие старших. Поерзав, Мэттью открыл ящик стола, но бумаги в нем не обнаружил. Зато там лежала фотография в деревянной рамке. Помедлив, он вынул ее.

С фотографии на него смотрел Дэвид. Непривычно, почти дико было видеть его в строгом костюме, вместо обычного восточного наряда. Он улыбался, обнимая за плечи девушку в темном платье свободного кроя. У девушки было его лицо.

Мэттью придвинул фотографию поближе к лампе.

Линия бровей, глаза, улыбка, острые скулы, аккуратный острый нос, овал лица — они были совершенно одинаковыми. Только волосы девушки были короче и едва прикрывали уши, ложась изящными локонами.

Близнецы.

Бликующий на стекле свет лампы раздражал. Неловкими пальцами Мэттью отогнул заднюю стенку рамки и вынул фотографию. На обороте было выведено неровным размашистым почерком: «Дэйви и Крисси. Март 1936».

Брат и сестра словно едва сдерживали смех, глядя в объектив. Два идеальных, совершенно одинаковых лица. Одного роста, тонкокостные, изящные. Крисси. Где она сейчас? Наверное, уже замужем. Почему Дэвид спрятал фото в стол? Во всем доме Мэттью не видел больше ни единого намека на то, что у Дэвида вообще есть сестра. Может, они поссорились? Мэттью попытался представить, что могло бы заставить его так старательно игнорировать существование Евы или Хлои, но ничего не вышло.

Мэтью еще раз взглянул на фотографию, прежде чем вложить ее обратно в рамку и убрать в ящик. Бумага нашлась в шкафчике слева. Мэттью потянул пару листов, и на пол со звоном выпал ключ. Тяжелый, серебристый. Мэттью покрутил его в руках и сунул назад.

Бумага, которую он нашел, оказалась уже исписанной. Мэттью наклонился и выудил из шкафчика всю пачку. Верхние страницы были покрыты машинописным текстом, но остальные, кажется, были чистыми. Он не собирался совать нос в чужие записи, это получилось как-то само собой. Всему виной старая привычка читать любой текст, что попадет на глаза. Тем более художественный.

Это оказалось что-то вроде черновика или подробного плана. История была о женщине, которая не могла выносить ребенка. Раз за разом она рожала мертвых детей и горько оплакивала каждого. Наконец, взяв тельце очередного малыша, который не смог бы дожить до утра, она отправилась в лес. Возвращаясь назад, женщина прижимала к груди ребенка. Живого, здорового и невероятно красивого. «Каждый год она приносила дары хозяевам леса и горячо молилась. А к концу девятого года собрала вещи и, гонимая страхом, бросила дом и сына, чтобы уберечься от платы за свой договор. И больше никогда не вернулась…». Мэттью почувствовал, как по спине ползет озноб и поспешно пролистал пару следующих страниц, чтобы заглянуть в конец этой жуткой сказки. Неужели Дэвид сочиняет подобные вещи?

Повзрослевший мальчик, прошедший полмира и несколько войн, пытаясь разыскать мать, забрел в густой лес. Обессиленный, уже умирая от жажды и голода, он наконец встретил хозяев леса, от которых бежала его мать. И они приняли его, как своего потерянного сына. Столь же прекрасные и совершенные, как и он сам. «И он ушел за ними, ни разу не оглянувшись».