Артефакт оборотней (СИ)

— Ну дочка ты меня и напугала! — Он облегчённо выдохнул. — Пришёл — тишина, никого нет, я по комнатам и… — Тут он наткнулся взглядом на мой рисунок. Он был карандашный, монохромный, но с помощью размывки заднего фона и выделения чёткими линиями переднего, получился словно объёмным. Изобразила я Марту, совсем чуть-чуть склонившись рассматривающую большой лист вьющегося растения. Слегка нахмурившись, с немного растрепанными волосами и небрежно заправленной прядью за ухо, казалось, что она сейчас выпрямится, взглянет на тебя и улыбнётся. Матвей не отрывая взгляда от рисунка сделал пару шагов внутрь кладовки и остановился, я скосила на него глаза, было интересно: нравится или нет? Он словно погрузился в созерцание, не отрывая глаз спросил:

— Можно я… — Повернулся ко мне — Ты мне можешь его подарить?

Я кивнув прошла к мольберту, сняла клейкую ленту, удерживающую бумажное полотно, свернула и протянула Матвею.

— А ты… — Он замялся и аккуратно его забрав, попытался спросить — Ты не могла бы…

— Не расскажу, — улыбнувшись, ответила на незаданный вопрос.

Он облегчённо выдохнул, кивнул и отвернулся, но я успела заметить в его глазах тихую, затаённую грусть. Но спрашивать ничего не стала, мне бы со своею жизнью разобраться.

Перед уходом он всё же обронил:

— Молодая, душа у неё молодая. А я старый, потрёпанный всеми ветрами хрыч.

И ушёл! Я стою в кладовке, голодная между прочим, его ждала, думала вместе поедим, а он ушёл! Вздохнув, кинула карандаши на стоящую рядом коробку и пошла на кухню, делать нечего — придётся так чем-нибудь перекусить.

Вернулся Матвей глубокой ночью, когда я уже спала. Выглянула из спальни, спросила будет он есть или нет, но он растапливая камин, только махнул рукой и отправил меня спать. Утром, когда проснулась, его уже не было, постель аккуратно сложена и не понятно: ночевал он или пришёл просто протопить? Лучше бы я не рисовала! Теперь он, скорее всего поддавшись порыву и забрав рисунок, избегает встречи со мною. Придётся всё-таки поговорить с ним, терять дружеское отношение, которое установилось между нами, не хотелось. Не знаю к лучшему ли, но поговорить нам так и не удалось, потому что в становку приехала Марта. Как же я ей была рада! Наконец-то не надо скрываться в темноте и можно готовить, топить камин, ещё бы побыстрее уехали заготовщики и была бы вообще красота. Конечно, я получила свою долю нагоняя, за то, что не рассказала ей про приехавших в становку лесорубов, но под раздачу также попал и Матвей, поэтому отчитав меня по быстрому, но видимо махнув на это неблагодарное дело рукой, она переключилась на Матвея, а я по тихому сбежала на кухню готовить. Время до вечера пролетело быстро, кратко рассказав Марте свои малочисленные, можно сказать фактически отсутствующие, новости, я с интересом слушала о жизни и произошедших изменениях в стае.

На следующее утро, закончив запланированные работы, мужчины-заготовщики уехали и жизнь становки вернулась в своё привычное застойное русло. Марта тоже через день вернулась обратно в центральный посёлок, а моя жизнь снова стала скучной и однообразной.

До конца марта единственным просветом в моей словно сонно-замершей жизни стали мои частые прогулки по лесу, иногда с Матвеем, иногда с приехавшей Мартой или Лёшкой. Несколько раз приезжал брат и оставался на пару, тройку дней. С его телефона я даже разговаривала с Алиной, но к моему огромному разочарованию, той теплоты и лёгкости, что была раньше между нами, уже не было. Но я не отчаивалась, надеялась, что спустя время она сможет понять меня.