Артефактор Гродецкий

— Веди себя прилично! — И продолжала курсировать по отглаженным плиткам напольной мозаики. Искусство в этом мире было высоко организовано: и скульптура, и живопись, и мозаичные панно. А тут и пол дворцовый залы таков, что ходить по нему стыдно. По крайней мере, мне стыдно. Перед автором прекрасного табуна лошадей с золотыми гривами, которые несли на мозаике к бурному морю. Волны которого тоже походили на лошадей с пенными гривами!

Наконец мама и себя показала, и мной похвасталась. Мы присели на креслице у стены. Ждали выхода императора. Мимо нас прошло семейство отцовского соперника князя Любимова Анжела, выходца из польских шляхтичей. Его дочь Светлана, одна из спасенных мной девушек, удивленно уставилась на меня, шепча что-то на ухо своей матушке. А я улыбнулся и продемонстрировал девушке мизинец с имперским подарком принцессы. Который у меня так пытались отобрать… Светлана расплылась в улыбке и за спиной матери показала мне большой палец.

Наконец на невысоком троне появился император — Романов Григорий, его дочь — Жанна и сын — Алеша. Началось представление гостей по старшинству. Можно было делать царской семье подарки. Я нашарил в куртке кулон (успел ювелир сделать) с огромным рубином.

«Матушке потом подарю — камешков на дороге много, — подумал я. — А стать женихом принцессы совсем не плохо, да и отцу фитиль вставлю. Поражу девочку супер подарком».

Мажордом объявил и мы подошли к трону. Император посмотрел на меня благосклонно, а на княгиню — строго:

— Мы видим, что ваш уважаемый батюшка не почтил бал своим присутствием?

— Его укусила гадюка, спала в нашем именье. Его спасли, но Светлейший князь еще слаб. Он передает свои извинения и представляет своего сына Аллина, студента Имперской Академии.

— Наслышан, наслышан, — покивал головой император. — Ваш сынок не только успешно учится. Он еще новые артефакты изобретает, на дуэлях головы сшибает противникам. А между делом он принцесс спасает…

Я смущенно развел руками, мол приходится. Мама посмотрела на меня горделиво.

— Слышали мы, — продолжил Император, — что выражал недовольство юный княжич тем, что мы невысоко спасение своей дочери оценили, всего в две тысячи золотых. Это так, юноша?

Я опять развел руками: мол, все так, бывает мол…

— Мы тогда не знали вашего имени, молодой человек, вы ведь и сами представились инкогнито. Теперь, когда вы в своем родовом обличие, мы хотим заново отблагодарить княжича. Мы даруем вам, Ваша Светлость, замок на брегу Москвы-реки, что достался нам от дедушки, Великого Романова Первого. Замок и участок земли поддерживаются в порядке и по последней оценке финансовой палаты стоят два миллиона золотых. Это достаточная цена за спасение принцессы, молодой человек?

— Нет слов! — в третий раз развел я руками. У меня действительно не было слов. Сколь глупо выглядел бы я сейчас со своим жалким рубином. И сколь глупо я думал, что Император — просто высший вельможа, недооценивая его величие.

Романов величественно взмахнул рукой, отпуская нас с матушкой. А Жанна лукаво подмигнула.

Пантера Харькова в людском состоянии и в новом платье стояла у стены и с завистью смотрела на Аллена, танцующего с принцессой. В черном с серебром костюме, подчеркивающем его стройную фигуру юноша был очень хорош.

— Вас в третьей зале ждут, — подошел лакей. — Вас проводить?

— Да, проводите… Кто это мог бы меня ждать, уж не вожак ли. Но во дворце он не решится что-то мне сделать.

«Отгоняя нехорошее предчувствие, Валентина решительно шагнула за дверь. Та тут же за ней захлопнулась, отрезая пути к отступлению. Что-то подсказывало девушке, что так просто ее теперь отсюда не выпустят.

Она оглядела совершенно пустую аудиторию с несколькими рядами столов и стульев. Не успела как-то выразить свое недоумение, как из воздуха перед ней проявилась фигура, при виде которой глаза Харьковой сами собой расширились»[1].

— Доченька, — сказала фигура, — я в плену у темных эльфов. Они отпустят меня, если ты сделаешь вот что…

— Но папа, — прошептала Валентина, — он меня спас. И он мне нравится.

Смутно виденная фигура отца всхлипнула горестно и пропала.

— Видишь, амулет дальней связи истощился, очень большое расстояние, — похлопала ее по плечу темная эльфийка. — Так ты будешь спасать отца? Или его скормят гиенам. Нам, даркам, необходим этот юный артефактор. Ты не волнуйся, с него пылинки сдувать будут. Сделает то, что царице нужно, и мы его отпустим. Не бойся.

Оттанцевав с Жанной первый танец я, уступая приличиям, второй нахально станцевал со Светланой. Любимов злобно сверкнул на меня глазами и вынужден был уступить: