Артек

   - Сережа приедет? И ты мне ничего не сказала?! - воскликнула Лерочка. - Как тебе не стыдно?! - Лерочка повернулась и вышла из директорского кабинета, хлопнув дверью.

   - Вот так всегда! - Алина вскочила с кресла и уже стояла посреди комнаты, экспрессивно размахивая руками и, как будто обращаясь к стоящему у стены с географической картой воображаемому собеседнику. - Вечно так! Скажут - никому не говори, никому не говори, и вот что из этого получается! - Алина выкрикнула с надрывом, казалось, что она вот-вот расплачется.

   - Да! - вдруг донеслось откуда-то из угла. - Всегда так! Вечно говорят - Же, сделай то, Же, сделай сё! А сами потом: а то же нельзя, а ящерок же нельзя, а крабов же нельзя! А ежа же тоже! Же-же-же! Одно и то же! - атаманша Же стояла в другом конце комнаты и тоже размахивала руками - правда, со стороны это выглядело так, будто она боксирует с невидимым противником. На плече Же привычно сидела Алинина крыса.

   - Ты где пряталась? - спросила ее Алина, внезапно успокоившись.

   - Под столом, - как по команде успокоилась и Же.

***

   - Прохоренко, Наталья Георгиевна, 15 лет, Киев, - Степан Иванович листал небольшой альбом в палитурке из матовой кожи, похожий на фотографический. - Ничего такая.

   - Здоровая девица, - сказал Полетыка, заглядывая в альбом. - Пятнадцать лет от роду, а с виду все двадцать пять. Баба уже в полном соку, фигуристая, готовая... да вон, кстати, она, в волейбол гуляет..., - он кивнул головой в сторону спортплощадки.

   Николай Наумович перегнулся через перила балюстрады и показал что-то знаками двум парням, скучавшим без дела у входа - вначале, как дети дразнят очкариков, поднес к глазам скрученные бубликами пальцы, а затем пощелкал ими в воздухе, как при старом режиме звали гарсона в ресторане. Один из парней тут же метнулся к стоящей неподалеку черной "Волге", открыл багажник, а спустя минуту Николаю Наумовичу принесли на террасу цейсовский военный бинокль.

   - Да, красавица на выданье, - сказал он, глядя в бинокль на спортплощадку. - Кто такова?

   - Активистка, штабистка киевская, - Степан Иванович, отвечая, смотрел в альбом - видимо, озвученная информация была именно там. - Родители партийные, но ничего страшного - из культурных, украинствующих... не без диссидентщины.

   - Актеры?

   - Профессура...

   - Хорошо. Эта подойдет... А вот эти две кто такие?.. На трибуне вон справа, на лавочке..., - Николай Наумович хотел передать бинокль Полетыке.

   - Я вижу, вижу, - поспешно сказал Полетыка, отказываясь от бинокля. - Первая - Сорокина Валерия Павловна... бандеровка...

   - Что значит?! - брови Николая Наумовича поднялись вверх.

   - Ну, в смысле, львовская... да вот же она в альбоме, - Полетыка ткнул пальцем в альбом в руках Степана Ивановича.

   - Папаша - обычный инженер, - уже читал Степан Иванович. - А вот дядя... дядя, кажись, из наших... киевских.

   - Черт, - поморщился Николай Наумович. - Долбанный лагерь. Нормального ребенка не встретишь. То папа партийный, то дядя из наших. Хоть, ей-богу, делай его целиком детдомовским.

   - Детдомовцы - контингент не тот, - мягко заметил Степан Иванович. - С медицинской точки зрения, - поправился он, - трудные... В детдомах мальчики хороший матерьял... для военных нужд, а девочки там все порченые... девочки вот лучше эти - из пионерок... из хороших семей... из партийных.

   - Ладно, будем что-то решать, - Николай Наумович тоже заглянул в альбом. - Тоже ничего себе девуля, личико милое...

   - Эта мала еще, - вставил Полетыка. - Умом мала - ребенок. Могут быть эксцессы.

   - Знаток ты, Григорыч, женской психологии, - поцокал языком Николай Наумович. - Одна ему в пятнадцать лет - баба на выданье, другая в те же годы - мала еще. А насчет эксцессов - у тебя Зоя Рафаиловна есть и новейшие достижения мировой фармакологии... Ладно, - Николай Наумович показал пальцем в сторону стадиона. - Ты же понял, я не эту имел в виду, а другую - что рядом сидит. С красными волосами. Что ж ты про нее, хитрец, молчишь? И в альбоме я ее не видел, - Николай Наумович погрозил Полетыке пальцем.

   - Так... так ведь, - завхоз замялся, зыркал испуганно то на Николая Наумовича, то на Степана Ивановича. - Так ведь я это... того... думал, она тоже из ваших... как это... того... Тольятти... из ваших, думал...

   - Что значит?! - снова удивился бровями Николай Наумович.

   - Из наших она, Наумович..., - вдруг сказал Степан Иванович, откладывая альбом. - Из наших..., - но объяснить дальше ему не дал Полетыка, перебил.

   - А художник, художник тоже? - завхоз явно осмелел и воодушевился тем, что получил искомый ответ на давно мучивший его вопрос, и тут же попытался получить следующий. - Карандаш в тюбетейке?

   - Кто таков? - спросил Николай Наумович.

   - А что художник? - Степану Ивановичу, кажется, было известно "кто таков". - С этим-то что не так?